– Тамара, ты точно уверена, что все в порядке?
Такие решения не принимают за несколько дней. – Я все тщательно обдумала. – Виктория отставила чашку. – Честно, Ольга.
Впервые за долгие годы я понимаю, чего именно хочу. – Это не любовь!
Просто гормоны! – Господи, спасибо за поддержку. – Я же поддерживаю тебя.
Тем, что говорю тебе правду.
Ему всего двадцать четыре, Тамара.
Двадцать четыре.
Когда ты окончила университет, он только в первый класс пошел.
Виктория закатила глаза.
Цифры теряли значение, когда речь заходила о настоящих чувствах. – Я уже приняла решение, – твердо повторила Виктория. – Сегодня же поговорю с Сергеем.
Ольга молча покачала головой и допила свой латте.
А Виктория уже мысленно была в другом месте – там, где витал аромат кофе и свежей типографской краски, где ее ждал мужчина, от одного взгляда на которого у нее подкашивались ноги.
Сергей в тот вечер сидел на краю их кровати – их общей кровати, в спальне, которую они вместе выбирали двенадцать лет назад, споря о балдахине.
Балдахин так и не появился.
Многое не случилось за эти годы – разговоры, прикосновения, взгляды.
Брак давно превратился в соседство двух вежливых людей, делящих квадратные метры и семейный бюджет. – У меня появился другой.
Четыре слова.
Виктория несколько дней готовилась к этому разговору, репетировала речь в душе, записывала мысли в заметках телефона – но смогла сказать только это.
Четыре слова, после которых наступила тишина.
Сергей не закричал.
Ничего не разбил.
Он просто медленно кивнул – словно подтверждая давно зреющую догадку – и начал собирать вещи.
Методично.
Аккуратно.
Складывая рубашки так, как делал всегда, – воротничок к воротничку.
В этой его аккуратности было что-то пугающее. – Вить… – Не надо.
Я понял все. – Муж даже не обернулся. – Поеду к родителям.
Дверь закрылась тихо, почти бесшумно – и это оказалось хуже любого скандала.
В груди у Виктории странно дернулось: смесь вины и облегчения в непонятных пропорциях.
Квартира внезапно казалась огромной и пустой, словно концертный зал.
Она была свободна… …Разговор с родителями состоялся через три дня.
Как и ожидалось, они не поддержали Викторию. – Ты осознаешь, что творишь? – Мать нависла над ней, словно хищная птица. – Двенадцать лет совместной жизни на ветер.
Ради кого?
Ради мальчишки? – Мам, ему двадцать четыре, он взрослый… – Взрослый! – Отец тяжело опустился на стул, тот скрипнул под его весом. – Взрослый – это Сергей.
Который столько лет терпел и содержал тебя, а ты ему вот так… – Он меня не содержал.
У меня свой бизнес, папа. – Ты нас позоришь, – мрачно добавил отец.
Виктория поднялась из-за стола.
Ноги стали ватными, но она заставила себя говорить спокойно: – Я думала, вы меня поддержите. – А мы думали, что вырастили разумную дочь, – мать отвернулась к окну. – Видимо, ошиблись.
Она вышла из квартиры, не оглядываясь.
В лифте набрала Дмитрию: «Забери меня».
Он приехал спустя двадцать минут, обнял ее, уткнувшись носом в макушку, и все проблемы остались позади.
Подруги – те, с кем они дружили парами, устраивали совместные шашлыки и новогодние встречи – одна за другой исчезали.
Наташа написала: «Извини, Тамар, но я не могу.
Сережа для меня как брат, ты понимаешь».
