Перед глазами развернулась настоящая сцена семейного абсурда: Владимир и Ирина Васильевна уселись за кухонный стол и яростно обсуждали, как же правильно жарить котлеты. — Мам, я тебе уже сто раз повторял: сначала обваливаешь в сухарях, а потом на сковородку! — воскликнул Владимир, глаза его почти выпучились. — Сынок, я всю жизнь котлеты жарю!
И никаких твоих сухарей! — ответила мать, уперев локти в стол, словно защищая свою точку зрения.
Ольга сложила руки на груди и с ехидной улыбкой произнесла: — Ну что, семейная идиллия? — словно анонсируя начало шоу.
Оба одновременно обернулись.
Владимир застыл, как ученик, пойманный на списывании. — Маш… ты вернулась… — проговорил он, в голосе слышалась смесь облегчения и страха. — Да, вернулась.
Но ненадолго, — холодно сказала она, аккуратно поставив сумку на стол. — Заберу вещи — и всё.
Ирина Васильевна фыркнула, как злая кошка. — Вот и правильно.
Уезжай.
Ты нам здесь только мешаешь.
Ольга повернулась к мужу, её глаза сверкали: — Ты слышал?
Это не я ухожу.
Меня выгоняют. — Маш, не начинай, — с мольбой в голосе попросил Владимир, немного наклонившись к ней. — Все можно исправить.
Она приблизилась, встретилась с ним взглядом. — Исправить?
А ты хоть раз сказал маме: «Стоп!
Это моя жена, не трогай её»?
Хоть один раз заступился за меня?
Владимир молчал.
Только пальцы его нервно постукивали по столу. — Вот именно, — тихо, но с холодом произнесла Ольга. — Ты всегда выбирал её.
Ирина Васильевна радостно улыбнулась, словно выиграв партию в шахматы: — Конечно!
Мать одна, а жен будет много.
В этот момент Ольга не выдержала. — Вот почему вы, Ирина Васильевна, останетесь одна.
Вы разрушили собственную семью — и теперь ломаете семью сына.
Она резко вытащила из сумки документы. — Квартира и дача — мои.
По договору дарения от родителей.
Я их забираю.
А вы, Владимир, можете остаться здесь с мамой.
Но без меня.
Владимир вскочил, глаза широко раскрылись: — Маш… ты серьезно? — Абсолютно. — Ольга надела сумку на плечо и направилась к двери. — Я больше не хочу быть гостьей в собственной жизни.
Он сделал шаг, попытался обнять её, но она ловко уклонилась. — Слишком поздно.
И вышла, оставив за собой тишину, пропитанную горечью и запахом котлетного масла.
Через месяц развод был оформлен.
Квартира и дача официально перешли к Ольге.
Владимир переехал в съемное жилье.
Работа пошла прахом — проекты срывались, клиенты исчезали.
Ирина Васильевна продолжала жить с ним, но всё изменилось.
Он часто молчал, пил чай без сахара и уходил в себя.
А Ольга… Она открыла собственную дизайн-студию, и клиенты потянулись к ней сами.
Вскоре появился человек, который произнёс простые, но важные слова: — Я тебя уважаю.
Эти слова оказались дороже любой любви.
Ирина Васильевна, сидя у окна с недовольным видом, пробормотала: — Всё равно эта Ольга всё испортила… Но в глубине души понимала, что вина вовсе не её.
Это была она сама.
