Но в конце концов та фрекен Бок оказалась добродушной, тогда как Тамара Сергеевна, или «бабушка Вера», как ей было строго-настрого запрещено её называть, вряд ли когда-либо изменит свой суровый характер.
Возможно, такая она стала из-за постоянного контакта с химикатами, на что она нередко ссылалась?
Может быть, эти вещества отравили не только её тело, но и душу?
Наконец вечером домой вернулась мама Оли, Ирина.
Она была обеспокоена и взволнована, так как дочь целый день не отвечала на её сообщения.
Но едва она сняла пальто, как на кухонном пороге появилась Тамара Сергеевна. – Ирина, наконец-то!
Если тебе хоть немного не всё равно, с твоей Олей всё в порядке, – с фальшивым вздохом начала она. – Целый день меня нервировала, от еды отказывалась, капризничала, плюнула на мои котлеты и заперлась в своей комнате.
Тебе нужно быть с ней строже!
Ты совсем ребёнка разбаловала, а теперь другим приходится расплачиваться!
В этот момент домой вернулся и муж Ирины, Денис.
Он выглядел уставшим, но сразу насторожился из-за тяжелой атмосферы в доме и поспешил узнать, в чём же дело.
Тамара Сергеевна тут же принялась разыгрывать свою сцену.
Она жаловалась, рыдала, заламывала руки и описывала, какое это наказание — эта девочка, какая она неблагодарная и невоспитанная.
Каждое её слово сопровождалось глубокими, страдальческими вздохами, а для большей убедительности она даже выдавила пару искусственных слёз. – Странно, мама, – растерянно пожал плечами Денис, – Оля всегда была очень спокойным и послушным ребёнком.
Никогда не возникало с ней таких проблем.
Ирина перестала слушать и постучала в дверь комнаты дочери.
Дверь открылась, и на пороге появилась бледная, с заплаканными глазами Оля.
Она без слов бросилась матери на шею и разрыдалась, прижимаясь к самому близкому и родному человеку.
Её желудок предательски и болезненно урчал от голода.
Она была измотана морально и физически после дня, проведённого в страхе и одиночестве. – Милая моя девочка, что произошло?
Почему ты отказалась от еды? – тихо, ласково спросила Ирина, садясь рядом с дочерью на кровать и обнимая её худые плечи.
В этот момент в комнату вновь вошла Тамара Сергеевна.
Она заняла позу, подбоченилась, и её взгляд, полный ненависти и угрозы, впился в Олю.
Эти глаза без слов кричали: «Попробуй только пожаловаться, попробуй раскрыть правду — тебе станет только хуже».
Оле стало страшно.
Ужасно страшно.
Она не желала лгать матери, самому близкому человеку.
Но страх перед гневом этой женщины был просто невыносим.
Поверит ли мама?
Поверит ли Денис?
Или же все встанут на сторону «несчастной, больной бабушки»? – Я… я не отказывалась, – прошептала она дрожащим, прерывающимся от слёз голосом.
Но тут же вспомнила слова своей настоящей бабушки, Нины Борисовны: «Страх — это плохо, солнышко.
Никогда не молчи о своей боли.
Правда всегда должна звучать вслух». – Посмотрите только на неё! – снова заорал голос Тамары Сергеевны. – Врёт, и глазом не моргнёт!
Что ещё ты там нафантазировала про меня?
Говорила тебе, что за враньё в старину язык отрезали?
В этот момент страх внутри Оли словно испарился.
Его подул тёплый ветер материнской любви и поддержки, которую она ощущала в объятиях Ирины.
Мама верила ей, она чувствовала это каждой клеточкой своего маленького сердца. – Тогда бы вы давно уже без языка остались! – неожиданно твёрдо и громко ответила Оля, глядя Тамаре Сергеевне прямо в глаза. – А мне нечего стыдиться, потому что я говорю правду!
Реакция наступила мгновенно.
Тамара Сергеевна с театральным воплем схватилась за сердце, закатила глаза и начала сползать по полу, охая и причитая, что у неё приступ, что её доводят до могилы, требуя от сына немедленной помощи, чтобы спасти её от этого монстра в образе ребёнка.
Денис бросился к матери, подхватил её и повёл на кухню, бросая Ирина и Оле уничтожающие, полные упрёка взгляды.
В комнате остались только мать и дочь. – Доченька, милая, – очень осторожно спросила Ирина, гладя Олю по волосам, – она правда… правда так с тобой разговаривала?
Так тебя обзывала?
Оля только молча кивнула и вновь разрыдалась.
Она показала матери своё запястье, где уже проступал синеватый след от грубых пальцев Тамары Сергеевны.
Ирина вздрогнула, её собственное сердце сжалось от боли и гнева.
Она всё поняла.
Поняла, что больше ни на секунду нельзя оставлять дочь с этой женщиной. – Всё, малыш, всё, успокойся.
Я поговорю с Денисом.
Завтра у меня выходной, я буду с тобой, а потом… потом приедет бабушка Галя.
