Второй удар.
Третий.
После этого послышался непрекращающийся, яростный стук.
Однако она уже перестала прислушиваться.
Встала и направилась в спальню.
Пора было закончить уборку.
Удары по двери прекратились.
Но тишина не воцарилась.
Шум просто переместился к окнам.
Теперь он кричал.
Его голос, искажённый расстоянием и злостью, отражался от стеклопакетов, пытаясь проникнуть внутрь.
Это был уже не мужской вопль, а рев раненого зверя, загнанного в угол — бессвязный поток угроз, обвинений и оскорблений.
Он выла о том, что она пожалеет, что она больна, что он всю жизнь посвятил ей.
Тамара слушала это, стоя посреди спальни.
Этот шум больше не касался её.
Он находился где-то там, снаружи, в другой реальности, к которой она уже не имела никакого отношения.
Она подошла к большому встроенному шкафу и с усилием сдвинула тяжёлую зеркальную дверь.
Его часть.
Аккуратные стопки джинсов, развешанные на плечиках рубашки, полка со свитерами.
Всё это составляло привычную картину, которая еще вчера казалась неизменной.
Её движения были спокойными, без суеты.
В них чувствовалась странная, почти медитативная размеренность, словно человек, выполняющий давно знакомую и необходимую работу.
Она достала с антресолей несколько больших чёрных мешков для мусора, таких, что обычно используют на стройке.
Открыв первый, подошла к полке с его рубашками.
И начала методично срывать одну за другой рубашки с вешалок и запихивать их в мешок.
Дорогие, отглаженные ею же рубашки скомкались и исчезали в чёрной полиэтиленовой пасти.
Затем туда полетели джинсы, футболки, бельё.
Она не разбирала вещи, не сортировала.
Просто выкидывала всё, что принадлежало ему, освобождая место.
Второй мешок заполнился его обувью — беговыми кроссовками, тяжёлыми зимними ботинками, парадными туфлями.
В третий оказалась его электроника: игровая приставка, которую он обожал больше всего, коллекция джойстиков, наушники, зарядные устройства, внешний диск с фильмами и играми.
Она работала без злобы, с холодным и отстранённым усердием.
Она не уничтожала его вещи.
Просто избавлялась от них, как от хлама, который слишком долго занимал место в её доме.
Дмитрий под окнами уже охрип.
Его крики сменились хриплым бормотанием.
Увидев свет на балконе, он замолчал и поднял голову.
Возможно, он подумал, что она наконец-то сдаётся.
Что сейчас она ответит ему криком, а может, даже бросит ключи.
На миг в его позе промелькнула надежда.
Тамара вышла на балкон, волоча за собой первый, самый тяжёлый мешок с одеждой.
Ночной воздух был прохладным и влажным.
Она подошла к перилам.
Дмитрий стоял внизу, смотрел на неё, задрав голову.
Их взгляды встретились на мгновение через разделявшие их пять этажей пустоты.
Затем она развязала узел и, перевернув мешок, начала вытряхивать его содержимое.
Его жизнь, его аккуратно сложенные привычки, его стиль — всё это посыпалось вниз, словно дождь.
Рубашки и футболки в свете фонарей планировали, как подбитые птицы.
Джинсы падали тяжёлыми, безвольными комками.
Весь его гардероб в одно мгновение превратился в мусор, разбросанный по газону, асфальтовой дорожке и даже по капоту соседской машины.
На несколько секунд во дворе воцарилась абсолютная, звенящая тишина.
Дмитрий смотрел на это сюрреалистическое зрелище с открытым ртом, не в силах поверить случившемуся.
А затем прорвалось.
Это уже был не крик, а вой, полный бессильной, животной ярости. — Ты… Ты что творишь, тварь?!
Ты с ума сошла?!
Я тебя убью!
Но его слова оставались лишь звуком.
Тамара, не обращая внимания, зашла в квартиру, взяла второй мешок и вернулась.
Вниз полетели его ботинки, шлёпаясь о землю глухими, финальными ударами.
Потом настала очередь электроники.
Он с ужасом наблюдал, как его любимая приставка, его сокровище, летит вниз и с сухим треском разбивается об асфальт.
Она опустошила все мешки.
Когда последняя его вещь — какая-то одинокая перчатка — покинула балкон, она не произнесла ни слова.
Просто постояла ещё немного, глядя сверху вниз на результат своих действий.
На мужчину, который ползал по грязному газону, в панике собирая то, что осталось от его прежней жизни, и бормоча проклятия.
Затем развернулась и ушла вглубь своей теперь уже пустой и абсолютно тихой квартиры.
Приговор был исполнен…
