Так больше продолжаться не станет.
Прошла неделя, и настал день рождения Тамары Сергеевны.
С утра Виталий ходил по квартире с задумчивым и слегка встревоженным выражением лица.
Он отчётливо ощущал, что упустил что-то важное, но никак не мог поймать ускользающую мысль.
Ольга наблюдала за его метаниями и умышленно молчала.
Раньше она начала бы напоминать за несколько дней, затем сама выбрала бы подарок, заказала любимый торт свекрови и организовала поздравительный звонок ровно в десять утра.
Но сегодня всё было иначе.
Подойдя к обеду, его внезапно осенило. — Чёрт! — он хлопнул себя по лбу. — У мамы же сегодня день рождения!
Он поспешил к Ольге, полный паники в глазах. — Ты заказала торт?
Тот, что она любит, «Птичье молоко»?
Ты ведь всегда это делала!
Ольга медленно подняла взгляд от книги. — Нет, — её голос звучал спокойно и холодно, словно сталь. — Нет?!
Почему?! — он почти сорвался на крик. — А почему же ты сама не позаботилась о дне рождения своей матери? — ответным вопросом она прервала его, и в комнате воцарилась оглушающая тишина.
Этот простой вопрос выбил его из привычного равновесия.
Он смотрел на неё, не понимая, как она осмелилась.
В его мире это было её неоспоримой обязанностью, само собой разумеющейся.
— Да потому что ты всегда этим занималась! — наконец выдавил он из себя. — Это твоя… твоя обязанность как жены!
Следить за такими вещами! — У меня нет такой обязанности, Виталий.
У меня есть работа, свои дела.
И есть мать, о дне рождения которой я помню сама.
Это прозвучало как удар ниже пояса.
Виталий покраснел.
Он не смог подобрать слов в ответ.
Яростно схватив ключи и куртку, он выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.
Вечером он вернулся злой, молчаливый и мрачный.
Ужин прошёл в гнетущей тишине.
Стало ясно, что праздник испорчен.
Подарок, купленный наспех, не пришёлся по душе.
Торта не было.
Тамара Сергеевна, судя по всему, была разочарована и обижена. — Ты довольна? — наконец прорвалась его реплика, когда они легли спать. — Отомстила?
За что, я не понимаю.
За то, что я прошу тебя поддерживать порядок в нашем общем доме?
Ольга повернулась к нему.
В темноте его лицо казалось чужим и неприятным. — Это не месть, Виталий.
Я просто перестаю быть невидимкой.
Перестаю быть удобной функцией, которая создаёт комфорт для всех, кроме себя самой.
Он фыркнул. — Какая-то ерунда.
Просто характер испортился.
Отвернувшись к стене, он дал понять, что разговор завершён.
Он её не понял.
Или не захотел понять.
И это было самое страшное.
Последующие несколько дней превратились в холодную войну.
Атмосфера в квартире стала напряжённой и тяжёлой.
Ольга перестала быть его личным ассистентом во всём.
Она больше не собирала ему обед на работу, не напоминала о встречах и не следила за его гардеробом.
Она жила своей жизнью, а он — своей, в одной квартире, но словно в параллельных мирах.
Виталий дулся, ходил с оскорблённым видом, но молчал, очевидно ожидая, что именно она первая признается в ошибке.
Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, стал четверг.
Он вернулся с работы уставшим и голодным.
На кухне его встретила безупречно чистая плита.
В спальне — гора неотглаженного белья.
Этого его система не выдержала.
Он ворвался в гостиную, где Ольга спокойно пила чай с книгой. — И что это значит?! — он указал пальцем в сторону кухни. — Я прихожу с работы, а дома даже ужина нет!
