Он смотрел на отца Оксаны — человека, которого всего минуту назад воспринимал как «колхозника» и «позор» — и теперь видел в нём того, кто одним словом способен решить его судьбу.
Владимир Иванович спокойно встретил взгляд зятя.
В его глазах не было ни злорадства, ни гнева, только глубокое разочарование. — Игорь, я никогда не распространялся о своих делах.
Мой «заводик», как ты любишь называть это оборонное предприятие, где я трудился, вовсе не такой уж и маленький.
А банковская группа «Финансовый Рассвет», на вершине которой ты стоишь, — это лишь часть нашего семейного холдинга.
Мы давно следим за деятельностью банка, и, к сожалению, некоторые моменты, особенно связанные с этикой управления, перестали нас устраивать.
Он взял с стола тонкую папку с логотипом банка. — Например, до нас дошли тревожные слухи о вашем… отношении к сотрудникам.
И, что особенно огорчает, к моей дочери.
Игорь побледнел.
В его голове молниеносно мелькали обрывки фраз, сцены из прошлого.
Его высокомерные усмешки над «простыми» родственниками Оксаны.
Уверенность в собственной исключительности и безнаказанности.
Вчерашний гнев, удар… Всё это теперь обрушилось на него с оглушительной силой.
Он не догадывался, что «позорная» семья владеет его банком.
В этот момент в кабинет вошла Оксана — неподвижная, словно статуя.
Идеально сидящий строгий деловой костюм подчёркивал её фигуру, каждый волосок в причёске был безупречен, как будто высечен из мрамора.
В руках она сжимала папку — безмолвный символ отцовской власти.
Но самым леденящим было её выражение: холодное, отстранённое, в котором не осталось ни капли тепла по отношению к Игорю — лишь выжженная пустота. — Здравствуйте, — произнесла она, глядя прямо на Игоря без малейшей эмоции. — Я принесла документы на развод.
И уведомление о вашем немедленном увольнении с должности вице-президента.
Все ваши служебные карты уже заблокированы, доступы аннулированы.
А автомобиль, кажется, должен быть возвращён банку?
Игорь опустился на стул позади себя, словно ноги предательски отказали.
Его мир развалился, превратившись в пыль.
Тот самый «позор», которым он плевался, оказался фундаментом, на котором строилась вся его жизнь, карьера и самомнение.
Оксана, которую он считал наивной и слабой, теперь стояла перед ним как вершительница его судьбы.
И впервые он увидел в её глазах не боль, а ту же сталь, что была в глазах её «простого» отца, а в её голосе — абсолютную, неоспоримую власть.
