В офисе царила привычная предвечерняя вялость, нарушаемая лишь звуками клавиатур и приглушёнными сплетнями.
Как обычно, центр этих разговоров была Тамара Сергеевна, уборщица.
Её устаревшее, выцветшее платье, давно потерявшее форму, и поношенные туфли становились поводом для нескончаемых насмешек.
Молодой копирайтер Игорь, гордо щеголявший в новом пиджаке, позволял себе колкие выпады о её «советском стиле».
Девушки из маркетингового отдела, постукивая по лаковым ногтям, смотрели на неё с жалостью, смешанной с пренебрежением.
Для всех она оставалась незаметной служанкой, серой мышкой, чей убогий облик лишь подчёркивал их собственные успехи.
Тамара Сергеевна терпеливо выносила всё.
Она мыла полы, протирала пыль, выносила мусор, опуская взгляд и словно не замечая насмешек, доносящихся из-за стеклянных перегородок.
Её жизнь была непростой: муж давно болел, пенсия была мизерной, а эта работа хоть как-то помогала сводить концы с концами.
На покупку новой одежды просто не оставалось средств.
Внезапно дверь отдела распахнулась, и в проёме возникла высокая фигура генерального директора, Владимира Николаевича.
Он не предупреждал о своём приходе.
В офисе воцарилась тишина.
Секретарши забеспокоились, менеджеры поспешно стали открывать важные графики на экранах, стараясь выглядеть деловито.
Владимир Николаевич, строгий и немногословный, медленно прошёл между столами, холодно оценивая обстановку.
Воздух словно застыл.
Вдруг он замер, словно вкопанный.
Его взгляд упал на Тамару Сергеевну, которая в этот момент вытирала пыль с подоконника.
Вместо того чтобы пройти мимо, директор резко изменился в лице.
Вся его суровость словно испарилась.
Он быстрым шагом направился к ней. «Машенька?
Это ты?» — произнёс он тихо, голос наполнился искренней, глубокой нежностью.
Весь отдел затаил дыхание.
Игорь застыл с открытым ртом.
Тамара Сергеевна смущённо выпрямилась, попыталась отступить. «Здравствуйте, Владимир Николаевич… Простите, я мешаю».
Но он взял её натруженную, покрытую прожилками руку в свои ухоженные ладони и не отпускал. «Мешаешь? — голос его задрожал. — Ты… ты меня не узнала?» Она растерянно посмотрела на него, и лишь потом в её глазах промелькнуло неуверенное понимание. «Вова?» — выдохнула почти неслышно. «Да, Машенька, это я!
Тот самый Вова, которого ты в девяностых, когда я был никем, кормила обедами в студенческой столовой!
Ты тогда свою стипендию мне в долг дала, помнишь?
Без твоей помощи я мог и не выкарабкаться».
Он повернулся к ошарашенным сотрудникам, и его голос прозвучал громко и ясно, разрезая тишину: «А вы над чем смеялись?
Над этой «жалкой» одеждой?
Это одежда порядочного и доброго человека.
Человека, который помог мне, когда у меня самого не было ни копейки.
А вы…» Его взгляд пробежал по дорогим костюмам и новомодным гаджетам на столах. «…А вы сегодня можете похвастаться лишь тем, что купили на папины деньги.
Убирать здесь будет некому.
Отдел маркетинга и копирайтинга — все уволены.
За профессиональное несоответствие.
В офисе стояла гробовая тишина.
