Рабочий день Тамары близился к завершению.
В мастерской царила неспешная, почти вечерняя тишина: кто-то из коллег уже переодевался, кто-то спешно дописывал отчёт, а Таня, устало потирая переносицу, складывала инструменты.
Её мысли были заняты лишь одним — горячим чаем и несколькими минутами отдыха, прежде чем вновь окунуться в привычную рутину с вечно недовольной свекровью на кухне.
Когда телефон на столе завибрировал, она даже не взглянула на экран — номер был незнакомым.
Автоматически хотела сбросить звонок, но палец соскользнул и нажал зелёную кнопку.
Таня тихо выругалась про себя и уже собиралась сказать, что ей ничего не нужно, как вдруг раздался чёткий, немного официальный женский голос: — Тамара Сергеевна?
Вас беспокоит помощница нотариуса Мельник.
Хотела бы пригласить вас на оглашение завещания.
Таня на мгновение замерла, будто не сразу поняла смысл услышанного. — Завещание? — переспросила она, словно слово никак не укладывалось у неё в голове. — Да.
Приходите, пожалуйста, завтра в одиннадцать.
Документы готовы.
Она автоматически согласилась, поблагодарила и положила трубку.
Несколько секунд стояла, глядя на погасший экран, затем медленно опустилась на стул.
Сердце билось странно, словно насторожено.
Зачем?
Какое завещание?
И почему именно ей?
Речь могла идти только о бабушке.
О той самой, тихой, скромной женщине, которая всю жизнь трудилась уборщицей в детском саду.
У неё никогда не было денег.
Таня отчётливо помнила, как год назад покупали бабушке новый холодильник, старый окончательно вышел из строя, и они собирали деньги среди родственников: кто сто гривен, кто двести. — Что она могла оставить? — прошептала Таня, поднимаясь.
По пути к шкафчику она вспоминала бабушкин небольшой мир: коммунальную квартиру, где прожила более пятидесяти лет, скрипучую кровать, старенький диван, старые кастрюли, от которых давно отслоилось покрытие.
Никаких накоплений быть не могло, бабушка считала каждую копейку.
Её отец вырос в той же комнате, и после его смерти семь лет назад коммуналка стала единственной связью Тани с прошлым.
Она вышла на улицу и глубоко вдохнула морозный воздух.
Автобус задерживался, и, стоя на остановке, она невольно продолжала разматывать в голове этот странный клубок.
А у меня самой что?
Жената уже одиннадцать лет.
Но толку?
Меняли много квартир: то хозяева повышали аренду, то продавали жильё, то соседи не давали покоя.
Детей она не хотела, не из-за отсутствия любви, а потому, что не представляла, как таскаться с младенцем по съёмным квартирам.
Иногда ей казалось, что в этом вопросе она одна против всех: и муж, и свекровь, которая каждый раз, приезжая, вздыхала: — Вот родила бы уже, может, Игорь перестал бы ходить таким угрюмым.
Таня прикусила язык.
Зачем спорить?
Свекровь всё равно жила у них чаще, чем у себя.
У Ирины Михайловны была своя квартира, но жить там, по её словам, нельзя было: то воду отключали, то свет, дом признали аварийным… Таня однажды посмотрела адрес в интернете — дом старый, но далеко не разваливающийся.
Люди живут.
Но свекрови, видимо, удобнее находиться у них, рядом, контролируя каждое движение.
Иногда она приезжала всего на пару недель, потом уезжала «по делам», и Таня с облегчением вздыхала.
Однако как только успевала привыкнуть к тишине… хлоп!.. дверь снова открывалась её ключом. «Я ненадолго…» И так продолжалось уже третий год.
Тамара возвращалась домой, глядела в окно маршрутки, мысленно возвращаясь к бабушке.
Та никогда не вмешивалась, но однажды тихо сказала: — Ты, Танечка, смотри, чтобы свекровь не присела вам на шею навсегда.
Ты ей чужая, она не обязана тебя любить.
А мне жалко тебя, внучка, очень.
Тогда Таня промолчала.
Как можно выставить мать мужа?
Да и Игорь бы не позволил.
Он хоть и не защищал Таню, но матери слова против не скажет.
И вот теперь… завещание.
Бабушка… Она могла оставить только комнату в коммуналке.
Но зачем тогда нотариус?
Почему звучало так официально?
Маршрутка подпрыгнула на ямке, и Таня вздрогнула.
Она уже твёрдо решила: дома о звонке не скажет ни Игорю, ни тем более свекрови.
Сначала разберётся сама.
Выйдя из маршрутки, поднялась по лестнице, ещё раз мысленно повторив: завтра я всё узнаю… а сегодня — только молчание.
На следующий день Тамара проснулась раньше будильника.
В комнате ещё было темно, но она лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам на кухне.
Свекровь, как обычно, хлопала дверцами, громко наливая чай, словно считала своим долгом разбудить всех в доме.
Таня перевернулась на другой бок и закрыла глаза, пытаясь выкрасть ещё несколько минут сна, но тут же в голове всплыло: сегодня нотариус.
Она не рассказала мужу о вчерашнем звонке.
Не сказала и сейчас, когда Игорь умывался в ванной, а она ставила чайник.
Свекровь сидела за столом с видом, будто готовилась к очередному наставлению. — Опять поздно легли, — недовольно протянула она, косо посмотрев на Таню. — Женщина к утру должна быть бодрой.
А ты всё время какая-то… сонная.
Таня молчала.
