Они превратились в пробоины на тонущем корабле.
Сначала опустела его зарплатная карта.
Кредитка, к которой она прикоснулась в порыве триумфа, теперь смотрела на неё с молчаливым упрёком, напоминая о процентах, которые скоро предстоит выплачивать.
Её собственная зарплата, которую она всегда считала «деньгами на булавки», теперь выглядела жалкой и одинокой на фоне привычного уровня жизни.
Впервые за много лет она начала пристально изучать ценники в продуктовом магазине.
Пришлось отказаться от визитов в любимую кофейню и отменить запись к косметологу.
Мир, казавшийся ей нерушимым и построенным на прочном основании, начал разрушаться.
И оказалось, что именно он был этим основанием.
На исходе третьей недели паника полностью заглушила гордость.
Она уже не могла это терпеть.
Она нашла его номер в контактах и несколько минут смотрела на него, прежде чем нажать кнопку вызова.
Речь была заранее отрепетирована: холодная, снисходительная, призывающая его вернуться и «покончить с этим цирком».
Гудки длились долго, и с каждым её уверенность уменьшалась.
Наконец он взял трубку. — Слушаю.
Его голос был ровным, спокойным.
Не обиженным, не злым, а именно таким… как у оператора колл-центра, отвечающего на обычный звонок.
Эта интонация выбила её из колеи. — Алексей?
Это я, — сказала она, стараясь звучать твёрдо. — Думаю, ты слишком долго дулся.
Пора возвращаться домой и заканчивать этот спектакль.
В трубке несколько секунд царила тишина.
Елена услышала на заднем плане голоса, смех.
Он был не один. — Елена, я не понимаю, о чём ты.
Я не устраивал никакого спектакля.
Я сделал ровно то, что ты сказала. — Что ты говоришь?
Ты бросил меня, оставил одну!
Ты должен вернуться, ведь мы семья! — Семья? — в его голосе прозвучало искреннее удивление. — Да, ты права.
И ты же сама объяснила мне её финансовую модель.
Я всё отлично запомнил.
Твои деньги — это твои деньги.
А мои — наши.
Я оставил тебе все «наши» деньги.
Наличные, карты.
Всё до последней копейки.
Я выполнил свою часть нашего соглашения.
Елена застыла, не веря своим ушам.
Он не просто ушёл.
Он принял её правила и теперь обрушивал на неё собственное оружие. — Но… но они заканчиваются! — выкрикнула она, и в голосе наконец прорвалось отчаяние. — Как мне жить? — Не знаю, — ответил он так же спокойно, без капли злорадства.
Просто констатировал факт. — Теперь это твоя ответственность.
Ты глава нашего семейного бюджета.
Ты им управляешь.
Наверное, стоит быть экономнее.
Покупка консоли, например, была бы крайне неразумной тратой в такой ситуации.
Его логика была безупречной и жестокой.
Он не спорил с ней и не обвинял.
Он просто следовал её же конституции, доводя её до абсурда.
Он взял её правила и исполнил их буквально, показав всю их чудовищную несправедливость. — Ты не можешь так со мной поступать! — голос её дрогнул. — Почему же?
Я действую в полном соответствии с твоими принципами.
Мои деньги — ваши.
Вот они у тебя.
Наслаждайся.
А я… теперь зарабатываю только «свои» деньги.
И трачу их только на себя.
Ты же сама хотела, чтобы я не вытаскивал кирпичи из фундамента.
Так я просто ушёл и начал строить свой собственный дом.
Всего хорошего, Елена.
Удачи с управлением семейным бюджетом.
Короткие гудки в трубке прозвучали как приговор.
Она опустила телефон.
Квартира, её квартира, теперь казалась огромной, чужой и пустой.
Она посмотрела на кредитку, лежавшую на столе.
Это был уже не трофей.
Это квитанция долга за проигранную войну, которую она сама же и развязала, будучи абсолютно уверенной в своей победе…
