Не было ни «как ты прожила все эти годы», ни «прости нас».
— Доходный ли у тебя бизнес? — спросила я. — Хватает на жизнь, — ответила она кратко.
В первую неделю мать держалась спокойно.
Она спала на диване, помогала по хозяйству, благодарила за каждую мелочь.
Я покупала продукты на двоих, даже приобрела ей домашние тапочки — заметила, что ноги у нее холодные.
Но постепенно ситуация начала меняться.
Сначала появились мелкие замечания: — Цвет стен какой-то больничный.
И ковер бы не помешал, а то пустовато как-то.
Потом её требования стали более настойчивыми: — Ты же видишь, я на диване сплю.
Может, купишь мне нормальную кровать?
Спина болит.
Я без слов выполняла её просьбы, но внутри нарастало знакомое чувство.
Меня снова использовали.
Опять воспринимали как средство для чьего-то удобства.
Через месяц мать окончательно обжилась.
За завтраком сказала: — Знаешь, Олечка, я тут подумала.
Нам вместе тесновато, да и привычки разные.
Может, найдёшь мне отдельное жильё?
Однокомнатной квартиры хватит.
Я с трудом проглотила кофе: — То есть? — спросила.
— Ну, купишь квартиру.
Или возьмёшь ипотеку на себя, а я буду там жить.
Я ведь тебя родила и вырастила.
Теперь твоя очередь заботиться обо мне. — А отец? — спросила я.
— А что отец? — махнула она рукой. — У него теперь новая семья.
И я что, должна остаться на улице?
Дочь обязана содержать родителей, это закон.
Я смотрела на неё, не веря своим ушам.
За месяц совместной жизни она ни разу не извинилась.
Не поинтересовалась, как я выживала все эти двенадцать лет.
А теперь требует квартиру. — Подумаю, — ответила я.
— Да что тут думать? — улыбнулась мать. — Ты взрослая, успешная.
Должна понимать свой долг.
В тот же день я отправилась к отцу.
Дверь открыл он сразу — видимо, ждал.
Выглядел растерянным и постаревшим.
В квартире был полный порядок, но ощущалась какая-то прохлада.
Ни малейшего следа молодой жены. — Как дела, Дмитрий Алексеевич? — поинтересовалась я.
— Да вот… — он замялся.
— Тамара сказала, что ты её к себе взял? — спросила я.
— Она сказала, что вы её выгнали.
Отец покраснел: — Да какой там выгнал…
