Хотя Ольга ощущала, что шторм лишь притворяется, будто утих.
И правда — в воскресенье к середине дня раздался звонок в дверь.
Он был долгим и тревожным, словно сигнал бедствия.
Оля заглянула в глазок и не смогла сдержать улыбку.
На пороге стоял Игорь — небритый, с букетом гвоздик.
Гвоздик!
Цветы, которые обычно дарят не на радостные события, а напротив. — Привет, — произнёс он, опуская взгляд. — Можно поговорить? — Конечно, — ответила она. — На улице. — Оля, давай без спектаклей. — Игорь, спектакль закончился в прошлую пятницу.
Артисты давно разошлись, клоуны тоже.
Он вошёл, словно проверяя, пустит ли её дальше. — Я подумал… может, мы оба слишком горячились? — Мы? — она слегка приподняла бровь. — Я, между прочим, семь лет терпела, а ты называешь это «погорячились»?
Игорь поставил цветы на полку, будто отмечая свою территорию. — Мама переживает.
Говорит, у тебя, возможно, кризис… — У меня, Игорь, кризис терпения закончился.
Он кивнул, не зная, что делать с руками. — Может, тогда… я вернусь? — Нет. — Почему? — Потому что твой чемодан и твоя мама уже нашли общий язык.
Не мешай им счастливо существовать.
Через пару дней к ним пришла Тамара Ивановна.
С пакетом мандаринов и видом человека, которого пригласили на допрос. — Ольга, я, конечно, всё понимаю.
Работа, усталость… Но вы же семья. — Семья, Тамара Ивановна, была до тех пор, пока вы не решили, что моя кухня — это ваш дом отдыха.
Свекровь аккуратно разложила мандарины, словно с их помощью можно заслужить прощение. — Я просто хотела, чтобы Игорь жил в тепле.
Он ведь у меня не приспособленный. — Ему сколько лет, напомните? — Оля принесла кружки. — Мужчины — они как дети.
Им нужна женщина, чтобы… — …кормить, убирать и слушать нравоучения?
Спасибо, я устала.
Тамара Ивановна закатила глаза. — Ты слишком гордая.
Так нельзя, Ольга.
В жизни надо быть мягче. — А вы слишком уверены, что жизнь — это ваша кухня.
Только я туда больше не захожу.
В тот же вечер позвонила тётя Наташа, родственница со стороны мужа, голос её был полон вселенской скорби. — Олюшка, милая, как же ты так с Игорем? — А он со мной — нормально, значит? — Мужик он.
У них свои слабости. — А у меня свои — например, я не люблю, когда мной подтираются.
После разговора Оля долго ходила по квартире взад и вперёд.
Всё внутри кипело.
Почему же, спрашивается, она должна оправдываться за то, что оберегает своё жильё и своё спокойствие?
В пятницу Игорь снова появился.
Уже без цветов, без улыбок — просто пришёл, как будто вызвали по повестке. — Я всё понял, — сказал он. — Готов к компромиссу. — Это как?
Ты будешь появляться только по праздникам и без мамы? — Ну… мама может заходить, но по договорённости.
Оля усмехнулась. — Договорённость с вами — это как диета в декабре.
Все говорят, но никто не придерживается.
