И я не боюсь трудностей, — Оля старалась изо всех сил не выдать своего волнения.
Владимир покачал головой, но в его взгляде мелькнуло что-то похожее на уважение.
Возможно, он вспомнил, как она встала между ним и отцом, защищая того, кто, казалось, этого не заслуживал.
А может, заметил в ней что-то новое, чего прежде не замечал.
В Каменец-Подольском по вагону прошёл патруль милиции — проверяли документы.
Оля сжала кулаки, чувствуя, как ладони покрываются холодом.
Если отец всё же сообщил о её пропаже… И в списках её нет… Но тут Владимир вдруг оказался рядом и протянул милиционерам помятые листы: — Все, кто едет в этом вагоне, — по комсомольской путёвке.
Строители в Украине, документы я лично проверил как председатель ударного отряда.
Когда милиция ушла, Оля выдохнула с облегчением. — Спасибо.
Владимир покачал головой. — Не за что.
Просто не хочу, чтобы тебя силой домой тащили.
Раз решила — это твой выбор.
Рабочие руки на стройке всегда нужны, но помни — никаких поблажек не будет.
Оля лишь уверенно кивнула.
Она справится!
И докажет, что тоже может быть полезной.
Однако, как только они сошли с поезда, всё оказалось ещё хуже, чем предупреждал Владимир… В тонком платье под моросящим дождём Оля ехала больше трёх часов в кузове грузовика.
От станции до стройучастка — восемьдесят километров разбитой дороги.
Так трясло, что к концу пути все мысли вылетели из головы.
А когда Оля спустилась из кузова, сразу провалилась по щиколотку в грязь.
Непроходимую, чёрную, вязкую.
Но, несмотря на насмешливые взгляды других добровольцев, она упрямо двинулась в своих белых туфельках по высоким пластам грязи к дощатым, грубо сделанным домикам-времянкам.
И даже через шум дождя слышала шёпот девчонок за спиной: — Ишь, барыня нашлась, ручки беленькие, ноготочки чистенькие. — Сразу видно, за женихами приехала.
Оля промолчала… Что ей ответить?
Что отец — вор, а она убежала от стыда?
Что не может жить на готовом, отдыхая без дела?
Кто поверит?
Вместе со всеми она прошла к деревянным вагончикам, где у грубого стола из досок уже происходило распределение по бригадам.
Она ждала, когда назовут её фамилию, оглядываясь вокруг.
Палаточный лагерь посреди тайги.
Дощатые бараки, никаких магазинов, общая кухня под навесом и грязь, грязь, грязь… Никогда не думала, что её новый дом окажется таким.
Холодным, унылым и сырым.
Наступила её очередь, и она тяжело вздохнула — пора записываться в работники, жить по-взрослому.
Сделала шаг навстречу новой жизни… как вдруг с глухим щелчком порвался ремешок на туфле!
Жирная, густая грязь засосала свою добычу.
Тамара застыла на одной ноге посреди огромной чёрной лужи.
Добровольцы наблюдали, хихикали, перешёптывались.
А она никак не могла решиться сделать шаг босой ногой.
Вот она, её свобода… холодная и грязная… Что остаётся?
Бежать обратно к отцу, убегая от трудностей?
Слёзы наворачивались от обиды.
Неужели Владимир был прав, когда предлагал отправить её домой, считая никчёмной?
Вдруг кто-то больно ударил её по шее!
Нога подкосилась, и Оля рухнула прямо в грязь.
