Парень одернул замасленную фуфайку и усмехнулся с горечью. — Дочка ваша в платьях ходит за сто двадца…
И тяжелого труда не знает, живет будто королевская особа.
Только и умеет, что наряжаться и стихи читать.
Анатолий Петрович побледнел, кулаки его сжались. — Ах ты ж!
Сердце у тебя из камня, я тебе… Но договорить не удалось, Оличка уже бросилась к воротам и выбежала на площадку у гаражей.
Она хотела что-то крикнуть этому наглому и раздражающему Владимиру, дать ему достойный ответ.
Что она не праздная, а собирается поступать на вечернее отделение института, но отец не разрешает ей одной ехать в город, что не просит покупать ей дорогие вещи.
И еще кое-что важное!
Но слова застопорились в горле, словно рыбья кость.
А отец, увидев дочь, подбежал, подхватил за локоть и повел к дому, словно маленькую. — Идем, Олечка, — его голос вдруг стал старческим и дрожащим.
Она шла, чувствуя на затылке жесткий, насмешливый взгляд Владимира.
Он, казалось, молча говорил: балованная фифа!
Дома на кухне отец налил себе граненый стакан самогона и выпил залпом.
Оля наблюдала, нахмурив гладкий лоб.
Опять берется за бутылку!
И так день за днем, пьет без меры, пока не рухнет на кровать и не захрапит.
Она дождалась, когда отец сядет за стол перед сковородой с картошкой, и спросила: — Правда, что этот Владимир сказал?
Ты вор?
Отец посмотрел на нее глазами, полными пьяных горьких слез. — Для тебя стараюсь, дуреха.
Добро собираю.
Замуж выйдешь за Игоря Васильева или агронома, чтобы жила не хуже других.
Дом будет полной чашей, чтобы не знала работы.
Ты ведь дочь председателя, а не какая-то замухрышка.
Оля взмолилась: — Не хочу я замуж, сколько раз говорить?!
Я учиться поеду!
Работать буду.
Отец взмахнул широкой ладонью. — Ну не кричи так, башка трещит.
Какая учеба?
Женская работа — за мужем быть, детей рожать и дома сидеть.
Выдумала!
Хватит мне голову морочить, видишь, не до твоих капризов!
Появился этот правдолюб, портит всю картину.
Девушка задохнулась от возмущения.
Сколько раз уже спорила с отцом, а он стоит на своем!
Думает лишь о том, чтобы она вышла за того, кого выберет он, и дальше жила под его крылом.
Анатолий Петрович снова потянулся к бутылке, а Оля развернулась и ушла в свою комнату.
Бесполезно что-то объяснять отцу!
Спорила с ним, но идти ни в институт, ни на работу он так и не разрешает.
В комнате она еще долго прислушивалась к звукам звяканья посуды и тяжелым шагам по дому.
А когда раздался густой храп, бросилась в сенки, где под скамейкой давно спрятан был чемоданчик.
Решение созрело само, как нарыв — болезненно, но необходимо.
Нужно уезжать как можно скорее, иначе навсегда застрянет в болоте, которое отец для нее бережно приготовил.
Оля поспешно запихнула вещи в чемодан и, босиком, чтобы не стучать туфлями по доскам, выскользнула во двор.
Затем побежала по знакомой дороге через поля.
Далеко идти, но ничего… Как раз успеет к первому поезду на станции.
А куда он ее увезет — разберется потом.
