— Вставай, море не будет ждать! — голос девушки с соседней полки пробился сквозь сон, а солнце уже палило так, будто поезд приближался не к Одессе, а к раскалённой печи.
Я резко села, схватила сумку с новым купальником — тем, о котором мечтала два года, — и улыбнулась своему отражению в окне, которое выглядело растрёпанным. — Ольга, ты что, во сне смеёшься? — наклонилась ко мне подруга Ирина, поправляя солнечные очки на носу. — Я смеюсь, потому что мы наконец-то отдыхаем, — ответила я и сама удивилась, что сказала это вслух. — И да, мы отдыхаем, — решительно подтвердила Ирина. — Представляешь, домик — бесплатно.
Тётя Галина сказала, что один стоит пустым, и мы его заняли. — Всё ещё не верится, что домик в июле можно получить бесплатно, — пробормотала я, пряча сомнения под прикрытием шутки. — Не начинай, — улыбнулась Ирина, словно лаская меня взглядом. — Немного поможем в саду — и будем на пляже до самого заката.
Поезд с лёгким скрипом прошёл по рельсам, и я решила отпустить все сомнения.
Я слишком давно не отдыхала.
Моё тело всё чаще подавало тревожные сигналы: сердце бешено колотилось от нервов, голова раскалывалась, а бессонница разбивала ночь на части.
Мне срочно нужно было море.
Мне нужен был июль с ароматом персиков и горячего песка.
И я хотела верить Ирине, несмотря на осторожность, шуршавшую где-то внутри.
Мы шли по узкой улочке, где виноградные листья нависали над головой, словно зелёные занавески.
Ирина уверенно открыла калитку — она заскрипела, будто предупреждая нас.
На крыльце стояла тётя Галина — крепкая женщина с острым взглядом и полотенцем на плече. — Наконец-то! — произнесла она вместо приветствия. — Проходите, девочки. — Здравствуйте, тётя Галина, — Ирина тут же расплылась в мягкую улыбку. — Это Оля, моя лучшая подруга.
Мы вам привезли гостинцы, сладости, чай… — Гостинцы потом, — резко перебила Галина Викторовна. — Сначала дела.
Я застыла с купальником в руках. — Какие дела? — спросила осторожно. — Оля, не волнуйся, — тихо сказала Ирина. — Пара мелочей. — Мелочей, говоришь? — тётя Галина внезапно взяла нас под локти и повернула к веранде. — Вот здесь осталась гора посуды с вечера, сковородки подгорели, их нужно отмыть.
В третьем домике надо поменять постели, выгладить наволочки, на кухне полы мыть — три раза, потому что много песка занесли.
И фрукты собрать, да, яблоня уродила; корзины в сарае, ведро возьмите побольше. — Мы только что приехали, — выдохнула я. — Может, сначала вещи разложим?
И на море на часок?.. — Море никуда от вас не убежит, — прищурилась тётя Галина. — А вот люди у меня через два часа заселяются.
Я что, не хозяйка?
Мне позор нужен? — Тётя Галина, мы же договаривались помогать по саду, — осторожно напомнила Ирина. — Про гостей… — Про гостей я тебе говорила с весны, — отрезала она. — Ты слушать не умеешь.
И вообще, в семье нужно помогать. — Ирина, она серьёзно? — повернулась я к подруге.
Ирина отвела взгляд. — Ира? — Оля, правда, это ненадолго.
Ну поможем, а потом… — Не «потом», а прямо сейчас, — вновь вмешалась хозяйка. — Не болтать, а руки мыть и работать.
Воду не расточать, свет днём не включать, утюги у меня экономные.
Понятно? — Мы… постараемся, — тихо ответила Ирина.
Я почувствовала, как внутри меня растёт не морская волна, а волна возмущения.
Но я ещё держалась: я взрослая, могу проглотить неприятное начало.
Ведь Ирина уверяла, что это всего лишь «пара мелочей».
Мы стояли у раковины и скоблили сковородки.
Вода была ледяная, словно правда.
Я включила горячую — из крана потёк тонкий струйка кипятка, который сразу закончился. — Стоп, так невозможно, — сказала я. — Ира, как долго «ненадолго»? — Оля, пожалуйста, не начинай… — «Не начинай»?
Ты привезла меня сюда с обещанием отдыха.
Я взяла отпуск.
Я отложила деньги.
Я мечтала купаться и читать бульварный роман, а не оттирать чужой жир со сковородок. — Я тоже мечтала, — тихо произнесла Ирина. — Но тётя без нас не справится.
Сезон.
Ей очень тяжело. — А мне разве не тяжело? — отложила щётку я. — Почему мы вообще должны бесплатно работать на людей, которых видим впервые? — Потому что это семья, — тихо ответила Ирина, словно произнося пароль. — Твоя семья, — поправила я. — И я уважаю твою доброту.
Ты всегда была мягкой, уступчивой, умела всем угодить.
Но… — Но ты считаешь меня мягкотелой, — закончила она за меня. — Я знаю. — Я не это хотела сказать. — Да хотела, — вздохнула Ирина. — Оля, я боялась, что если скажу всё, ты откажешься ехать.
А мне одной здесь не справиться.
