В соседней комнате послышался скрип кровати — Илья ворочался во сне.
Сын.
Единственный лучик света.
Но теперь слова мужа «я тебя терплю» отдавались в ушах, превращая их совместное жилище в настоящий ад.
Она поднялась с места и подошла к зеркалу в прихожей.
Перед ней отражалась женщина с красными пятнами на шее и потухшим взглядом.
Где же та Оксана, которая когда-то рисовала и мечтала о выставках?
Её уже не было.
Осталась лишь оболочка, которую «терпели».
Внезапно раздался звонок в дверь.
Громкий.
Требовательный.
Почти под самый полночь.
Оксана вздрогнула.
Леша вышел из спальни, раздражённо поправляя волосы. — Кого ещё принёс судьба? — пробормотал он.
Он открыл дверь.
На пороге стояла женщина.
Дорогая сумка, безупречная причёска, холодный взгляд.
Оксана сразу узнала её.
Это была Екатерина, бывшая сокурсница Алексея, та самая, что уехала во Львов десять лет назад. — Привет, Леша, — произнесла она, не обратив внимания на Оксану. — Я приехала.
Ты готов?
Или будешь дальше изображать эту «счастливую семью»?
Леша застыл.
Его плечи, недавно ещё напряжённые и гордые, вдруг расслабились. — Ты опоздала на десять лет, Катя, — тихо произнёс он, и в его голосе Оксана впервые за вечер услышала живую боль.
— Я не опоздала, — Екатерина сделала шаг в квартиру, оттолкнув Оксану плечом, словно та была лишь вешалкой для пальто. — Я пришла забрать то, что мне причитается.
Ты обещал, что, как только Илье исполнится десять, ты прекратишь эту комедию.
Вчера Илье исполнилось десять.
Собирайся.
Оксана почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Значит, тот разговор на кухне… это была не просто вспышка гнева.
Это был план по эвакуации.
Она оперлась спиной о стену в прихожей.
Слова Екатерины о «десятилетнем долге» всё ещё звенели в воздухе, а её мир продолжал рушиться с грохотом и пылью. — Собирайся? — переспросила она эхом. — Леша, о чём она говорит?
Что за комедия?
Ты… ты действительно уезжаешь с ней?
Алексей не взглянул на жену.
Он зашёл в спальню и вытащил из-под кровати чемодан.
Тот самый, почти новый, который Оксана купила ему месяц назад для «командировки».
Оказалось, что он уже был собран наполовину. — Оксана, не устраивай сцен, — бросил он через плечо.
Голос звучал сухо и делово. — Мы всё обсудили на кухне.
Жить в этой атмосфере мёртвой любви больше невозможно.
Екатерина права — хватит притворяться.
Илье нужна нормальная жизнь, а не мать, постоянно плачущая и вытирающая слёзы, заглядывающая всем в рот. — Нормальная жизнь? — Оксана рванулась в комнату. — Ты хочешь уйти?
Уходи!
Но при чём тут мой сын? — Твой? — Алексей резко выпрямился.
В его глазах мелькнула злость и торжество. — Он наш, Оксана.
И по закону, и по совести.
Только совесть подсказывает мне, что с матерью, у которой явные признаки клинической депрессии и эмоциональной нестабильности, ребёнку не место. — Что ты говоришь… — она замялась.
Алексей достал из кармана телефон и повернул экран в её сторону.
На видео Оксана сидела на полу в ванной, обхватив колени, покачиваясь и беззвучно плача.
Это было три месяца назад, когда умер её отец, а Леша даже не приобнял её. — А вот здесь, — он пролистал видео, — ты кричишь на него из-за разбитой чашки.
Помнишь?
У тебя каждый день истерики.
Ты сама не заметила, как превратилась в тень.
Екатерина уже подобрала Илье отличную школу во Львове.
Там у него будет будущее.
А здесь?
С тобой?
Ты задушишь его своей «любовью», как душила меня десять лет. — Вы не заберёте его, — прошептала Оксана, чувствуя, как внутри поднимается первобытный, страшный гнев. — Я вызову полицию.
Я… — Вызывай, — прозвучал голос Екатерины из дверного проёма.
Она стояла, скрестив руки на груди, и осматривала свой безупречный маникюр. — Но учти, Оксаночка, что у Алексея есть справки о твоих визитах к психологу.
И записи твоих срывов.
