Мы поругались, и мне было неуютно у него.
Ольга молчала. — Ольг?
Ты слышишь? — Слышу.
Но ты же взрослый мужчина, Виктор.
Сам ушёл — сам и возвращайся.
У меня дела.
И повесила трубку.
Сердце билось, но не от боли — от силы.
Впервые она не бросилась спасать, не побежала за ним.
Отпусти — и посмотрим, кто к кому будет бегать.
Виктор появился вечером на пятый день.
За окном моросил дождь, под ногами хлюпала грязь, а он стоял на пороге, словно мокрая ворона: куртка усыпана каплями, волосы прилипли к лбу, в глазах читалась смесь гордости и просьбы. — Я не клянчить, — сразу сказал он, словно оправдываясь. — Просто… домой пришёл.
Тут дождь, а у Владимира жена его пилит, я уже третий день у них.
Ольга молча посмотрела на него.
Хотелось выговориться резко, отпустить колкость — но вдруг стало жалко.
Жалко не его, а себя.
За то, что столько лет была в этой роли: кормилица, утешительница, спонсор. — Проходи, — сухо ответила она. — На коврик не наступай, я только что помыла пол.
Виктор снял ботинки, вошёл, словно провинившийся школьник, даже плечи слегка сгорбил.
Уселся на край дивана, растерянный.
Ольга включила чайник, не стала спрашивать, как у него дела.
Она уже знала: либо он расскажет сам, либо ей это не нужно. — Слушай, — начал он, — я подумал… Ты была права.
Я не должен был на тебя всё сваливать.
Просто казалось, что семья — это общее всё. — А ты спросил меня?
Хочу ли я этого общего? — Ольга поставила перед ним чашку с чаем. — Когда ты в последний раз интересовался, чего хочу я?
Он замолчал.
Скованно посмотрел на чашку, сделал глоток. — Я не знал, что тебе так тяжело… — Потому что ты не интересовался.
С тобой удобно, Виктор, если молчать.
Я молчала.
Но теперь всё изменилось.
Он посмотрел на неё.
Впервые — не как на «свою Ольгочку», которая всё вытерпит, а как на личность.
Самодостаточную, с собственными границами.
И это ему не понравилось. — Я же… не хотел обидеть, — начал он. — Ты просто не хотела думать.
Теперь думай.
И решай: мужик ты или просто жилец на готовом.
Виктор встал, подошёл к окну.
Молча наблюдал, как дождь стекает по стеклу. — Я найду деньги.
Пойду работать.
Хотя бы водителем или грузчиком.
Сам заработаю. — Так иди.
Я не против.
Но платить за тебя больше не буду.
Он кивнул.
В голосе звучала не обида — а усталость.
Он вдруг осознал: Ольга изменилась.
И либо он справится, либо останется один.
Наутро Виктор ушёл рано, не попрощавшись.
Но спустя два часа Ольге пришло сообщение: «Устроился на подработку.
Водителем.
Вечером вернусь».
Она уставилась в телефон, словно он заговорил голосом Левитана: что-то необычное, почти невозможное.
Виктор — и на работу, где нужно пахать?
Без уговоров, без нытья?
Она присела на диван и впервые за долгое время улыбнулась.
Нет, не от победы — от облегчения.
Потому что поняла: теперь она не одна в своих решениях.
А если снова окажется одна — справится.
День пролетел в заботах.
На работе у неё аврал, отчёты.
Ольга влетела домой только в девять вечера, переобулась, включила плиту.
Уже не думала: «Что приготовить Виктору?» — думала: «Что бы самой вкусного съесть?» В дверь позвонили.
Виктор.
Уставший, но каким-то образом посвежевший.
Без нытья, без оправданий. — Ольг, я… честно, нашёл работу.
Тяжело, но платят сразу.
Вот — он протянул ей купюры. — Первые пять тысяч.
За сегодня.
Ольга взяла деньги.
Не из корысти — из принципа.
Положила на полку. — Молодец.
Сам.
Так и живи.
Он сел за стол, как гость.
Не требовал еды, не жаловался.
Просто сидел. — Прости.
Я думал, что всё само собой.
А оказалось… ты держала всё на себе.
Ольга наливала суп, не глядя. — Я не лошадь.
Я женщина.
И если хочешь быть рядом — цени это.
Он кивнул.
И впервые за много лет между ними не было обиды.
Лишь взаимопонимание.
Прошло три недели.
В доме воцарилась тишина.
