Раньше Оля два года подряд встречала первое сентября с настоящим страхом.
В школе над ней издевались.
Одноклассники прозвали её «дерёвней» из-за того, что она носила форму старшей сестры и приносила обед в контейнере.
Да и вообще она была новенькой, переведённой из какой-то Семеновки.
Одноклассницы без стеснения обсуждали её внешний вид и привычки.
Оля старалась не показывать, что её ранят насмешки, а на оскорбления всегда реагировала улыбкой.
Она была прилежной ученицей, выполняла все домашние задания, внимательно слушала учителей и ни разу не пропустила урок.
Только с информатикой у неё никак не получалось.
Она часто оставалась после занятий, пытаясь разобраться в сложных заданиях, но цифры и команды, которые нужно было запомнить, упрямо путались в голове.
Зато уроки технологии давались ей легко.
Там Оля ощущала себя уверенно.
Иголка скользила по ткани, ножницы аккуратно вырезали детали, а швы получались ровными и аккуратными.
Учительница по технологии хвалила её работы, Оля гордилась собой, а одноклассницы завидовали.
Когда Оля выходила к доске, над ней смеялись.
Иногда в спину бросали бумажки.
Учитель делал замечания, призывал к порядку, но виновного найти не мог или не хотел.
Однажды Катя, главная «заводила», «случайно» задела Олин портфель в раздевалке, и он упал.
Содержимое рассыпалось по полу.
Пока Оля поднимала учебники и ручки, Катя с подругой, притворяясь извиняющимися, наступили на её тетрадь по технологии с эскизами, оставив грязные следы на чистой бумаге. — Ой, прости, не заметила! — сказала Катя, глядя на неё с холодной усмешкой. — Думаю, ничего страшного, это же не домашняя работа, а просто какие-то каракули.
Оля молчала, стараясь держаться в стороне.
И всё же в её спину летели колкие замечания без всякой причины. «Смотри, Дерёвня идёт», — кричали ей вслед. «Опять супчик в баночке? Тебе мама совсем не даёт денег?» — язвительно спрашивали в столовой, покупая пиццу в буфете.
Оля молча развязывала пакет и ставила свой контейнер, чувствуя, как уши горят.
Улыбка была её главной защитой.
Неискренней и натянутой, она сбивала обидчиков с толку.
Они ждали слёз и замкнутости, а получали странное спокойствие на лице.
Это злило их ещё больше, и они изобретали новые выходки.
Однажды Катя снова «случайно» толкнула её в столовой так, что контейнер выскользнул из рук, и домашний борщ пролился на пол. — Ой, извини! — фальшиво воскликнула она. — Ничего страшного. Твой обед всё равно разве что свиньям годился бы.
Вокруг раздался смех.
Оля, не произнеся ни слова, наклонилась и подняла контейнер дрожащими руками.
Было так обидно, что хотелось заплакать, но Оля сдержалась.
Катя была не просто девочкой из обеспеченной семьи, она была безусловной королевой их маленького школьного мира.
К ней все лезли в приятели, мечтали дружить, её слово было законом.
И дело было не только в деньгах.
Её мама, важная и постоянно куда-то спешащая, руководила крупным фондом и часто «благотворила» школе: то новый проектор в актовый зал, то современные ноутбуки для компьютерного класса.
Поэтому даже учителя снисходительно закрывали глаза на дерзкие выходки Кати и её компании, на их колкие шутки в адрес тех, кто не входил в их «стаю».
Катя ощущала безнаказанность, и это придавало ей жестокую уверенность.
Казалось, между ней и остальными зияла невидимая, но непреодолимая пропасть.
Оле оставалось лишь терпеть.
Жалобы учителям не имели смысла.
А родителей тревожить она не хотела.
Им и так было нелегко после переезда из Семеновки в город.
Мать с отцом усердно работали, чтобы платить ипотеку и обеспечивать дочерей.
Оля для себя решила, что как бы ни было трудно, она не позволит никому увидеть её слёзы.
