Учительница упрекала Илью.
Но что она понимает… Илья не обращал внимания на её избитые слова: — Будущий преступник!
Посмотрите, дети!
Именно из таких вырастают воры, насильники и убийцы!
Всё начинается с мелочей.
И как он сидит!
Что за поза у тебя передо мной, а?
Руки на парту, спина прямо, и убери эту глупую ухмылку!
Илья оставался невозмутимым, развалившись на стуле, и с пренебрежением глядел на жёлтые зубы Тамары Ивановны.
При воспитательном порыве она всегда показывала их совершенно лошадиным образом.
Илья получал удовольствие, доводя её до ярости.
Он слушался лишь тогда, когда бледные щеки Тамары Ивановны покрывались красными пятнами, и она, громко стуча кулаком по первой парте, кричала: — Встать!
Встать!
Встать, Кузнецов!
Илья нехотя поднимается.
Класс переводит взгляд с учительницы на Илью и обратно. — Твоя работа? — Тамара Ивановна указывает на доску, которая блестит от парафина, из-за чего на ней мелом писать невозможно.
Илья пожимает плечами. — А доказательства? — Мне не нужны доказательства, девочки перед уроком всё рассказали!
Илья быстро бросает взгляд, полный осуждения, на бантики и косички девочек: те, кто опустил глаза, сразу вызывали подозрение.
Тем временем Тамара Ивановна перечисляет все известные ей проделки Ильи. — Жёг линейки под лестницей!
Бросал резиновые изделия, простите, наполненные водой, из окна!
Подкладывал кнопки!
Разбил окно в кабинете физики! — Это случайно! — вмешивается Илья. — Он ракетой!
Вот как она летела! — поддерживают Илью ребята с задней парты. — Какие ракеты, не рассказывай мне, Ходченков!
Молчать! — кричит Тамара Ивановна.
Илья оживляется, вспомнив знаменитую выходку. — Там действительно была ракета, Тамара Ивановна.
Я не ожидал такого результата.
Взял упаковку от валидола — она из алюминия, — набил её плёнкой от диафильма, а затем через отверстие… — Молчать!
Мальчики, не слушайте его, а то всех вас… — Да мы уже знаем рецепт, Тамара Ивановна.
Хи-хи! — весело переглянулись мальчишки, опуская лица ниже парт. — Марш из класса, Кузнецов!
После урока останешься отмывать доску.
А сейчас — к директору!
Вернее, к своей маме в учительскую, кажется, у неё сейчас окно, урока нет… Илья без сопротивления направляется к двери, его лицо темнеет.
Учительница качает головой вслед: — И как она тебя таким воспитывала, а, Кузнецов?
Зачем ты позоришь мать, такую порядочную женщину, на всю школу?
В семье не без урода, как говорится… ох, Господи… Вот что значит расти без отца… Начинаем урок!
Войченко, к доске!
Итак, домашнее задание было на тему «земноводные»… Илья некоторое время стоит у двери учительской.
Реакцию матери предугадать несложно.
Он не хочет её огорчать.
Мама во всех бедах винит себя: недодала, не уследила, не воспитала должным образом… Но здесь вина матери отсутствует.
Просто Илья любит риск и острые ощущения, у него нет чувства меры и страха перед последствиями.
Он вовсе ничего не боится, возможно, поэтому и связался с дурной компанией, но мама об этом не знает… Ох, если бы она увидела, чем Илья занимается по вечерам… Сигареты, крепкие слова, воровство… — Мам… привет, — тихо заходит Илья в учительскую, виновато опуская глаза, — меня к тебе опять… — Ох, Илья!
Мама бросает шариковую ручку и тяжело кладёт руку на лоб, трет его.
Она долго не поднимает глаз на сына, устала, очень устала от его бесконечных выходок! — Что на этот раз? — спрашивает, глядя на него сквозь пальцы.
Сама думает: «Шалун такой и есть.
Лицо упрямое, волевое, как у отца.
Но отец смог себя направить в правильное русло, стал милиционером, а этот… Ой-е-е-шеньки… Если бы Владимир был жив, он бы не позволил… » — Я натёр доску парафином, — честно признаётся Илья. — Зачем? — Не знаю.
Просто не люблю эту жабу-класуху, она настоящее земноводное, — вспоминает Илья недавний урок биологии и шутки про сходство жабы с Тамарой Ивановной. — Илья! — Но ведь это правда. — Правда в том, Илья, — начинает мать строго, глядя на него недоброжелательно, — что ты не знаешь меры!
Ведёшь себя как ребёнок, зачем эти шалости пятиклассников, тебе уже пятнадцать!
Хочешь, чтобы тебя исключили из школы?
Знаешь, сколько раз я краснела за тебя перед директором, умоляя оставить?
Я не знаю, Илья… Может, тебя лучше отправить в специнтернат?!
Я не справляюсь… Там бы с тобой занялись по-настоящему… — Хочешь избавиться от меня, да?! — вспыхивает Илья, словно резко зажжённая спичка.
Его лицо принимает исступлённое выражение, глаза сверкают, обнажаются клыки. — Хочешь спокойно водить к нам домой своего хахаля? — С чего ты взял, у меня никого нет… — Мне это подсказало резиновое изделие номер два.
Нашёл, когда копался в твоём пальто, на проезд не хватало.
Мать побледнела, взглянула на дверь волком.
Видно, что ей стало стыдно… Илье тоже стало неловко — он понял, что переборщил. — Илья, я тебя люблю, пойми, но не хочу, чтобы ты скатился до асоциальных людей.
— По-украински говори, мы сейчас не на уроке.
Асоциальных… людей… Вот это загнула.
Учительница!
Пойду-ка я отсюда, надоели.
