— Машину мы оформили на племянника, а кредит взяли на тебя, — спокойно сообщил Алексей, ставя на стол стакан с водой.
Слова повисли в душном кухонном воздухе, пропитанном жарой и запахом варёной гречки.
Татьяна медленно подняла глаза. — Что? — Что услышала, Татьяна.
Игорю нужнее, ему на учёбу ездить.
А тебе зачем она?
Ты же всё равно на метро ездишь.
Он говорил так спокойно, будто речь шла о погоде.
Будто не вырывал сейчас из-под неё опору, на которой держался её хрупкий, с таким трудом созданный мир.
Он говорил так спокойно, словно обсуждал погоду.
Будто не лишал её того, что было её маленькой, едва удерживаемой основой. — Это моя машина, Лёша.
Родители подарили мне её. — Подарили, — он усмехнулся, садясь напротив. — Но документы были оформлены на отца.
Мы просто перераспределили семейное имущество.
Так что формально — всё чисто.
А с кредитом… Помнишь, год назад ты подписывала генеральную доверенность отцу?
Чтобы «упростить бумажную волокиту с налогами».
Вот она и пригодилась.
Татьяна побледнела.
Она это помнила.
Отец тогда торопил, уверял, что это пустая формальность, чтобы не дергать её по мелочам из-за отчётов.
Она подписала, не вчитываясь.
В комнату вошла мать.
Она не взглянула на Татьяну, её взгляд был устремлён на узорчатую клеёнку стола. — Мам? — Татьяна, ну перестань уже, — вздохнула та, не поднимая головы. — Алексею деньги на бизнес нужны.
Перспективное дело.
Он наш единственный сын, наша надежда.
Ты же не хочешь, чтобы брат упустил такой шанс?
Татьяна почувствовала, как по венам разливается холод и тяжесть. — Какой бизнес?
А кредит?
Вы вообще осознаёте, что натворили?
У меня ипотека на носу.
С таким долговым грузом ни один банк мне не даст ни копейки. — Ну и отлично, — оживился Алексей. — Зачем тебе эта кабала на тридцать лет?
Живи с нами.
А кредит… сумма небольшая.
Будем постепенно выплачивать.
Он сказал «будем», но Татьяна прекрасно понимала, что это означает.
Платить придётся ей самой.
Из зарплаты ассистента, которой едва хватало на съёмную комнату. — Вы не имели права так поступать, — голос едва слышно дрогнул. — Мы — семья, Татьяна.
В семье помогают друг другу, а не предъявляют претензии, — резко ответила мать, наконец подняв глаза.
В её взгляде не было ни капли сострадания.
Лишь холод и сталь. — Мы тебя растили, для тебя всё делали.
Не будь неблагодарной.
Она встала, давая понять, что разговор окончен.
Алексей с довольным видом отпил воды.
Он одержал победу.
Как всегда.
На следующий день Татьяна попыталась поговорить с отцом.
Она застала его в гараже. — Пап, насчёт доверенности… Как ты мог? — А что тут такого? — он не обернулся. — Алексею нужнее.
Он мужчина, скоро семью кормить будет.
Ты же и так справишься.
Ты у меня сильная.
Эта фраза — «ты сильная» — стала для неё пожизненным приговором.
Сильные не жалуются.
Сильные терпят.
Сильные тащат на себе всё, что на них возложат. — Но это же мошенничество.
Отец наконец повернулся.
Его лицо осталось непроницаемым. — Не преувеличивай.
