Рекламу можно отключить с подпиской Дзен Про — тогда она исчезнет из статей, видео и новостей. — Ты бы хоть совесть имела, Оля.
У тебя там планируется три спальни, а Надя третьего ребенка на кухне в коляске укачивает, потому что в комнате просто нечем дышать.
Тамара Сергеевна не просто говорила, она вбивала слова словно гвозди в крышку гроба моей мирной жизни.
Мы стояли посреди участка, где всего недавно рабочие залили фундамент под террасу.
Ветер носил по глине обрывки полиэтилена, в воздухе чувствовался запах сырого бетона и прелой осенней листвы.
Я подтянула воротник куртки, наблюдая, как мать носком своих изношенных сапог с отвращением ковыряет в куче щебня, будто это была не стройка, а куча навоза. — Мам, мы уже это обсуждали, — голос у меня был ровный, сдержанный, как обычно, когда разговариваю с водителями грузовиков, которые срывают сроки поставок. — Это мой дом.
Мои деньги.
Моя пятнадцатилетняя ипотека. — Ипотека у неё! — воскликнула мать, разводя руками, и лицо её вспыхнуло красными пятнами. — А у твоей сестры — разрушенная жизнь!
Владимир уже полгода без работы, его сократили, а у них трое детей на руках!
Ты же одна, как сыр в масле катаешься.
Ни мужа, ни детей, зачем тебе сто сорок квадратных метров?
Будешь их солить?
Слушать там эхо? — Жить буду я там. — Жить… — передразнила она меня. — Люди же живут в общежитиях и счастливы, а ты строишь из себя барыню.
Короче, так.
Я посоветовалась с отцом, хоть он и молчит всегда, но кивнул.
Ты переписываешь этот недострой на Надю.
Владимир умелый, сам достроит, сэкономит.
А ты пока переедешь в их однокомнатную квартиру.
Она в центре, ликвидная, тебе одной вполне хватит.
Ещё и спасибо скажешь, что от долгов избавили.
Я даже сразу не нашлась, что ответить.
Наглость была столь грандиозной, что вызывала почти восхищение. — Владимир умелый? — переспросила я, вспоминая, как этот «умелец» прикручивал полку и пробил проводку, оставив подъезд без света. — Мам, ты себя слышишь?
Ты предлагаешь мне отдать дом, в который я вложила всё, что заработала за десять лет тяжёлой работы на севере, в обмен на убитую хрущевку с тараканами, которая к тому же оформлена не на Надю, а в ипотеке, которую они не платят? — Платят они!
С задержками, но платят! — визжала мать. — И не смей сестру грязью обливать.
Ей просто не повезло.
Не всем быть такими ловкими, как ты.
В этом заключалось всё отношение Тамары Сергеевны.
Моя должность начальника логистического отдела в крупной транспортной компании для неё была «ловкостью».
А бесконечные декреты Нади и пьянство её мужа считались «невезением». — Разговор окончен, — я отвернулась и направилась к машине. — Уезжай, мам.
Здесь грязно, испачкаешься. — Неблагодарная! — полетело в спину. — Кукушка!
Мы для тебя всё, а ты…
Вот помру — узнаешь!
Они не отступили.
Это было лишь начало.
Через два дня на пороге моей съемной квартиры (пока дом строился, я жила в «двушке» на окраине) появилась сама Надя.
Выглядела она, надо признать, жалко.
Лицо посерело, волосы немытые, собраны в небрежный узел, на ней был растянутый кардиган, который помнил ещё мою школьную юность.
На руках у неё висел годовалый Саша, за подол цеплялась четырёхлетняя Маша.
Старший, семилетний Денис, стоял рядом и угрюмо ковырял носом. — Оля, пусти, — буркнула она вместо приветствия. — Владимир опять… в общем, поругались.
Я молча отошла в сторону.
Не могла отказать сестре с детьми, хотя понимала — это тактическая ошибка.
В квартире сразу стало тесно и шумно.
Саша кричал, Маша требовала мультики, Денис без спроса полез в холодильник.
Надя плюхнулась на диван, вытянув ноги в дырявых носках. — Есть что-нибудь поесть? — спросила она уныло. — У нас шаром покати.
Владимир последние деньги вложил в какую-то интернет-схему, говорит, через неделю миллион заработает. — Надя, ты же понимаешь, что это ерунда? — я поставила на плиту кастрюлю с супом. — Миллиона не будет. — Тебе легко говорить, — огрызнулась сестра, запихивая в рот кусок хлеба. — Ты умная.
А я… просто хотела женского счастья. — Счастье — это когда муж без работы и деньги проигрывает? — Не начинай, а?
И так грустно.
Мама сказала, ты дом строишь.
Вот он.
Я напряглась, помешивая суп. — Да, строю. — Большой? — Нормальный. — Мама говорит, ты могла бы нас пустить, когда достроишь.
Ну, типа, второй этаж нам выделить.
Мы бы не мешали.
Я бы по хозяйству помогала, Владимир бы двор привел в порядок…
Я представила эту картину: Владимир, который приводит двор в порядок — это горы окурков и пустые бутылки под розовыми кустами. — Нет, Надя. — Почему? — она удивлённо перестала жевать. — Тебе жалко?
Мы же родные! — Потому что я строю дом для себя.
