Сборы проходили быстро и бурно.
Двери хлопали, раздавались ругательства, слышался тяжелый топот.
Через пять минут квартира опустела.
Остались лишь запах перегара, грязные следы в прихожей и мешок с картошкой, который так и не забрали.
Алексей сидел за столом, глядя на остывающий картофель в кожуре.
Тамара не стала убирать посуду.
Она наливала себе чай — простой, без сахара, пустой.
Села напротив. — Те двадцать тысяч они не вернут, — произнёс Алексей тихо.
Это было не вопросом, а констатацией. — Не вернут, — подтвердила Тамара. — И те пятьдесят, что ты им год назад послал «на крышу», тоже не вернут.
И те десять, что на день рождения племяннику.
Алексей поднял взгляд.
В его глазах блестели слёзы — злые, мужские слёзы бессилия. — Лен, я просто хотел… Я мечтал, чтобы у нас была большая семья.
Как в кино, понимаешь?
Чтобы все сидели за одним столом.
Чтобы меня уважали.
Я ведь старший.
Я обязан… — Кому ты должен, Алексей? — спросила Тамара, протягивая руку и накрывая его ладонь.
Её пальцы были холодными. — Ты должен мне.
Ты должен самому себе.
Ты должен нашему будущему ребёнку, если мы когда-нибудь решимся его завести.
А им… им ты нужен лишь как кошелёк.
Ты видел их глаза?
Они не интересовались, как у тебя дела.
Они спрашивали, где мясо.
Алексей тяжело вздохнул, вытирая лицо ладонью. — Я дурак, да? — Нет, ты не дурак.
Ты просто голоден.
Ешь картошку, пока она тёплая.
С маслом она вкуснее, я нашла остатки в масленке.
Он посмотрел на неё — усталую, в старом халате, с тёмными кругами под глазами.
И вдруг впервые за вечер увидел её по-настоящему.
Не как функцию «жена, подай-принеси», не как препятствие на пути к братской любви, а как единственного человека, который не пытается отнять у него что-то.
Алексей взял картофелину и разломил её.
От неё поднимался пар. — Лен, — произнёс он, жуя. — Прости.
— Ешь, — ответила она. — Завтра будем искать аванс.
Или подработку найдёшь.
В такси, например. — Возьму, — кивнул он. — Возьму.
А лоджию… лоджию мы сами сделаем.
Я умею.
Материалы только купим, а работать буду сам.
Руки-то у меня есть. — Есть, — улыбнулась Тамара, впервые за вечер искренне, хоть и грустно. — Главное, чтобы и голова была на месте.
Она поднялась, взяла грязный мешок с картошкой, который Дмитрий бросил у двери, и потащила его на кухню. — Куда? — спросил Алексей. — Мыть картошку.
Грязная, но своя.
Не стоит добру пропадать.
Хватит на месяц, если бережно расходовать.
А свиную шею… свиную шею купим, когда расплатимся с долгами.
Только сами съедим.
Вдвоём.
Алексей наблюдал, как она возилась у раковины, смывая с клубней деревенскую грязь.
Вода шумела, смывая не только землю, но и тяжёлый, липкий мрак этого дня.
Он понял, что сегодня, возможно, потерял брата.
Но зато, кажется, наконец начал обретать семью.
Настоящую.
Ту, где люди смотрят в одном направлении, а не в карман друг друга. — Лен, — позвал он. — М?
— А сало они всё-таки вкусное привезли.
Только вонь ужасная. — Положи в морозилку, — отозвалась она, не оборачиваясь. — Зимой с борщом пойдёт.
Если заработаешь на мясо для борща.
Алексей усмехнулся, откусил чёрный хлеб и подумал, что это был самый честный ужин в его жизни.
