Он начал нервно перебирать солонку с места на место. — Лен… Там пусто.
Тамара застыла на месте. — Как это пусто?
Тебе аванс пришел позавчера.
Двадцать тысяч. — Ну… Я Дмитрию перевел.
На бензин.
И на дорогу.
У них же совсем нет денег, они на последние едут.
Я думал, мы с твоих как-то перебьемся, а потом… В кухне воцарилась тишина.
Слышно было, как капает кран — кап, кап, кап.
Тикают дешёвые часы на стене.
Тамара смотрела на мужа и видела не спутника жизни, а чужого, дряблого человека, который только что забрал у неё не деньги — он забрал уверенность в будущем. — Ты отдал им аванс, — медленно произнесла она. — А на чьи деньги ты собирался их кормить, если у меня их нет?
А дальше что?
Они приедут, и их надо будет содержать?
Дмитрий работу будет месяц искать?
Два?
А Ольга зубы лечить будет за чей счёт? — Ленка, ты стала меркантильной, ужас! — взорвался Алексей. — Это же родная кровь!
Когда мы дом родителям строили, Дмитрий там горбатился, а я тут в институте штаны протирал!
Я ему должен! — Ты родителям на тот дом пять лет кредиты платила! — рявкнула Тамара, впервые повысив голос. — Ты уже всем всё отдала!
Она вышла из кухни, схватила сумку в коридоре. — Куда? — окликнул её Алексей. — За едой, — бросила она, обуваясь. — Встречай гостей.
Они приехали через три часа.
Тамара услышала их ещё с лестничной площадки.
Грохот, смех, какой-то лязг.
Дверь распахнулась, и в квартиру ворвалось не семья, а настоящее стихийное бедствие. — О-о-о!
Городские! — завопил Дмитрий, бросая огромную клетчатую сумку прямо на чистый пол, не обращая внимания, что колёсики в грязи.
От него пахло дешёвым табаком, а затем и застарелым перегаром. — Здорово, братуха!
Алексей, сияя, словно начищенный пятак, полез обниматься.
Ольга в синтетическом костюме с люрексом оглядывала прихожую, поджимая губы.
За ними вошли двое подростков, уткнувшись в телефоны, и даже не поздоровавшись, начали разуваться, разбрасывая кроссовки веером. — Тамарочка! — Ольга двинулась к ней, изображая радушие. — А мы вот к вам!
Тесновато у вас, конечно, коридорчик — двум не разойтись.
А обои почему такие тёмные?
Как в склепе. — Здравствуйте, — Тамара стояла у входа в кухню, скрестив руки на груди. — Проходите.
Руки мыть — ванная справа.
Полотенце синее — для гостей. — Ой, да не усложняй, мы свои! — махнул рукой Дмитрий, проходя в ботинках по ковру к залу. — Алексей, где стол?
Жрать охота — спасу нет!
Привезли тебе гостинцев!
Мешок картошки!
И сала! «Гостинцы» оказались грязным мешком картошки, брошенным прямо у порога, и свёртком сала в газете, от которого на весь коридор разило чесноком так, что глаза слезились.
Алексей суетился.
Он таскал стулья, раскладывал старый стол-книжку. — Сейчас, сейчас, Витя!
Тамара ходила в магазин, сейчас накроем!
Все уселись.
Дмитрий разливал привезённый самогон в чайные чашки, потому что рюмок дома не было.
Ольга громко ругала детей за то, что они не хотят есть сало. — Ну, хозяйка! — Дмитрий стукнул кулаком по столу. — Тащи закуску!
Что у вас там в городе едят?
Суши-муши?
Ха-ха!
Давай нормальной еды!
Тамара вошла в комнату с большим подносом.
Выражение лица её было спокойным, непроницаемым, словно маска.
Она поставила поднос в центр стола.
На подносе стояла большая кастрюля.
Алексей радостно потер руки: — О, горячее!
Давай, Ленусь!
Тамара сняла крышку.
В кастрюле дымился простой варёный картофель.
