Sferauyuta — Две курицы, около трёх килограммов свиной шеи — только смотри, чтобы без жилок, Дмитрий не любит жирное, у него от этого изжога.
И палку колбасы, той самой сыровяленой, что мы брали на Новый год.
Ну и по мелочи: сыр, масло, банка икры, можно красной, черная нам не по карману, ха-ха.
Алексей стоял посреди кухни, почесывая щетину, и перечислял продукты так обыденно, словно составлял инвентаризацию на складе запчастей.
Тамара медленно потянула ручку холодильника на себя.
Упругая резинка чмокнула, выпуская наружу холодный, пустой воздух.
Внутри, на средней полке, одиноко желтел засохший кусочек «Украинского» сыра и стояла банка с остатками томатной пасты, уже покрытая плесенью под крышкой. — Что ты сказал? — Тамара не обернулась.
Она смотрела на одинокую банку. — Купить еды для твоей родни нужно? — Лен, ты что, оглохла? — Алексей подошёл сзади и попытался приобнять её за плечи, но она резко оттолкнула его руку, словно сбрасывая мокрое, тяжёлое полотенце. — Брат едет.
С Ольгой и племянниками.
Они уже проехали Одессу, звонили.
Через четыре часа будут здесь.
Нужно накрыть стол.
Люди с дороги, уставшие, голодные.
Тамара захлопнула холодильник.
Дверца хлопнула громко, пружинила, звякнули магнитики с изображениями городов, где они никогда не бывали. — Алексей, — она повернулась к мужу.
В её голосе не было истерики, только глухая, свинцовая усталость.
На ногах — стоптанные тапочки, а халат, некогда махровый и уютный, теперь висел на похудевших плечах тряпкой. — До зарплаты у нас три дня.
На карте — полторы тысячи.
Наличных — ноль.
Какую шею я могу купить?
Отрезать свою?
Алексей поморщился, словно испытывая зубную боль.
Это выражение он знал наизусть: смесь вины, раздражения и попытки выставить её занудой. — Возьми из отложенных.
Там же лежит на утепление лоджии.
Потом вернём. — Из отложенных? — Тамара тихо рассмеялась, и этот смех был страшнее любого крика. — Алексей, мы оттуда брали, когда у тебя разболелся зуб.
Оттуда брали, когда нужно было продлить страховку на машину.
Там осталось ровно на один стеклопакет.
Если сейчас это съедим, зимой снова будем с гнилой рамой и плесенью в углах. — Ой, да перестань, — махнул рукой Алексей, подходя к окну. — Это Дмитрий!
Брат!
Три года не виделись.
Что я ему скажу? «Извини, брат, есть нечего, грызи сухари»?
Он же всем в посёлке расскажет, что я в городе скурвился и родню не встречаю.
Тамара села на табурет.
Кухня была маленькой, неуютной, с давно нуждающимся в замене линолеумом, который вздулся возле мойки.
Они жили в этой «двушке» пять лет, и все эти годы это была борьба.
Борьба с ипотекой, коммунальными платежами, постоянными поломками старых труб. — А зачем они едут, Алексей? — спросила она, глядя на его широкие плечи. — Просто в гости?
В среду?
Без предупреждения за неделю? — По делам они, — пробормотал Алексей, не оборачиваясь. — Дмитрий ищет работу.
У них там, в районе, совсем туго.
Ферму закрыли, лесопилка стоит.
А Ольге надо зубы лечить, у нас клиника дешевле. — А где они жить будут? — Ну как где… У нас.
В зале диван разложим.
Лен, не будь такой мелочной.
Это же семья.
Тамара потерла виски.
Семья.
Дмитрия она видела лишь однажды, на свадьбе.
Здоровенный, громогласный мужчина с красным лицом и руками-лопатами.
Он тогда напился, опрокинул на Тамару поднос с жирным гуляшом и даже не извинился, только смеялся: «К деньгам, невестушка, жир — это к богатству!».
Ольга, его жена, была в тон: суетливая, с беглыми глазками-бусинками и постоянной претензией на лице. — Хорошо, — сказала Тамара, поднимаясь с места.
Голос её стал сухим и деловым. — Дай карту. — Какую? — Алексей напрягся. — Твою зарплатную.
Кредитку.
Что у тебя есть.
Я не собираюсь тратить свои полторы тысячи на «пир горой».
Мне ещё проездной покупать.
Алексей замялся.
