Ты замечаешь? — её голос прозвучал тихо, но наполнен был болью.
Он остановился перед зеркалом, снова не до конца затянув галстук. — Что я должен предпринять? — спросил он.
Уволиться?
И как нам тогда жить? — в его взгляде появилась резкость, глаза сузились. — Ты именно этого добиваешься? — Я пытаюсь до тебя достучаться, — Тамара старалась сохранять спокойствие, но в её тоне чувствовалась усталость. — Мы можем найти выход… Три года они провели вместе в этом.
Три года безупречной работы, повышения, премии.
Однако с появлением нового начальника отдела всё начало разваливаться. — Выход? — Игорь резко поднялся. — Какой выход?
Ты собираешься работать?
Кто будет присматривать за детьми?
Или мне стать дворником?
Ты хочешь этого? — Игорь, давай просто… — Нет, послушай меня! — он повысил голос. — Я отдал этой компании двенадцать лет!
Двенадцать лет!
И теперь, когда появился новый начальник, я должен всё бросить?
Потому что моё настроение не нравится детям?
Внутри Тамары всё внезапно застыло, словно замёрзло.
Перед ней стоял он — человек в дорогом костюме, с идеально завязанным галстуком.
Это действительно Игорь?
Тот, который когда-то говорил: «Наши дети — самое главное.
Ради них стоит жить.» — Дело не в настроении, — резко ответил он, сдернув галстук. — Дело в том, что ты делаешь из дома казарму. — А, может, им это и нужно?
Может, пора перестать их баловать?
Пусть привыкнут к настоящей жизни! — его слова звучали с таким раздражением, что Тамара едва сдерживалась. — Настоящей жизни? — не выдержала она. — Где отец — тиран, а мать не способна их защитить? — Не драматизируй! — он поправил галстук, словно оправдываясь. — Об этом я говорить не собираюсь. — Конечно, не собираешься, — горько усмехнулась она. — Проще делать вид, что всё хорошо.
Но не удивляйся, если однажды вернёшься в пустой дом.
Он на мгновение замер.
Потом его губы чуть шевельнулись: — Это угроза? — Это реальность, Игорь.
К которой тебе тоже предстоит привыкнуть.
Разговор прекратился.
Игорь вышел, хлопнув дверью.
Этот день стал одним из тех, которые не запоминаешь, но чувствуешь, что в жизни что-то изменилось.
Он возвращался домой поздно — дети уже спали, ужин был разогрет, а он лишь поел и ушёл в кабинет.
Так происходило постоянно — возвращения становились всё более поздними, встречи с семьёй — всё короче, а тишина в доме — всё глуше.
Рутина стала невыносимой.
Каждое утро Тамара старалась собрать детей, не разбудив его — теперь он часто задерживался допоздна.
Она отвозила Дмитрия в школу, Егора в садик, готовила, убирала, проверяла уроки.
Всё это она делала одна.
Как будто мужа не было рядом.
Игорь, казалось, не замечал происходящего.
Он всё позже возвращался с работы, и с каждым днём всё чаще срывался по пустякам.
Семейные ужины, когда удавалось собраться, превращались в мучение — все молчали, боясь сказать лишнее слово.
Потом его перевели в другой отдел с понижением.
И когда он был дома, от него исходила такая отчуждённость, что дети уже не хотели сидеть с ним за одним столом.
Они ужинали в своей комнате.
Дмитрий перестал здороваться с отцом.
Просто проходил мимо, опустив глаза.
Егор, услышав его шаги, пряталась.
Последней каплей стал тот вечер, когда Дмитрий, разрыдавшись, умолял её не говорить отцу о тройке.
Тамара смотрела на сына — бледного, дрожащего, с покусывающими губами от волнения — и поняла, что так больше нельзя.
Она взяла старый чемодан, тот, с которым когда-то приехала в Бобровицу.
Полный надежд и мечтаний.
Теперь она собирала в него свою жизнь, но уже совсем другую.
