Может, действительно настало время что-то изменить? — обратилась свекровь к Оле. — Поставь, пожалуйста, чай и принеси какое-нибудь печенье.
Оля поднялась, собрала посуду.
В кухне включила чайник и прислонилась к окну.
За окном шел дождь.
Капли медленно стекали по стеклу, и Оля, глядя на них, погрузилась в свои мысли.
Тридцать лет она терпела.
Ради мужа, ради семьи.
А может, стоит что-то изменить?
На следующий день Оля приводила в порядок после вчерашнего ужина.
Посуда, крошки, пятна на скатерти.
Все обычные признаки семейного праздника.
Только праздничного настроения не было.
В половине десятого зазвонил телефон. — Алло? — раздался голос Лены, золовки, обеспокоенный. — Слушай, с мамой что-то случилось.
Оля выключила пылесос. — Что именно? — Звонила мне полчаса назад.
Говорит, ей плохо, скачет давление, кружится голова.
Я приехать не могу, у Артема температура сорок.
Виктор же в командировке. — А Игорь и Миша? — Игорь на объекте, не отвечает.
Миша тоже занят на работе, у него важная встреча.
Ты не могла бы съездить?
Посмотреть, как она?
Оля взглянула на неубранную квартиру.
Воспоминания о вчерашних словах свекрови еще звучали в голове.
Неумеха.
Без фантазии. — Конечно, поеду.
Адрес знаешь? — Знаю.
Спасибо тебе огромное, Оля.
Я бы сама, но ребенок… Оля оделась и отправилась к свекрови.
В автобусе она размышляла — может, это притворство?
Желание привлечь внимание после вчерашнего?
Но голос Лены звучал искренне испуганным.
Тамара Сергеевна открыла дверь в халате, лицо бледное, руки дрожали. — Оля?
Ты зачем? — спросила она. — Лена звонила.
Говорит, вам плохо. — Плохо, — ответила свекровь и прошла в комнату, присела в кресло. — Всю ночь не спала.
Давление мерила — сто восемьдесят на сто двадцать.
Голова раскалывается.
Оля приложила руку к ее лбу.
Он был горячим. — Температуру меряли? — Нет, градусник пропал.
Оля отыскала его в аптечке.
Тридцать семь с восемью. — Тамара Сергеевна, надо вызвать врача. — Какого?
Участковый придет только завтра. — Вызовем скорую. — Не надо! — Свекровь замахала руками. — Увезут в больницу, там и умрешь.
Но спустя полчаса состояние ухудшилось.
Тамара Сергеевна побледнела, начала жаловаться на боль в груди.
Оля не стала ждать разрешения — набрала ноль три. — Они скоро приедут, — сказала она. — Надо собрать вещи на всякий случай. — Я никуда не поеду! — Поедете, если врач скажет.
Оля собрала сумку — белье, тапочки, лекарства, документы.
Свекровь сидела в кресле, тихо плакала. — Оля, а если это серьезно? — Не думаю.
Давление поднялось, вот и все. — А если это инфаркт? — Инфаркт болит иначе.
Скорая приехала быстро.
Врач — молодая женщина — осмотрела Тамару Сергеевну, измерила давление, сделала кардиограмму. — Госпитализация необходима, — заявила она. — Подозрение на гипертонический криз. — Я не поеду! — упрямилась свекровь. — Поедете, — твердо сказала Оля. — Я с вами.
В больнице ситуация оказалась не такой страшной.
Капельницы, лекарства, покой.
Тамара Сергеевна лежала в палате на четверых, жаловалась на неудобную кровать и невкусную еду. — Оля, иди домой.
Зачем тут сидеть? — Посижу.
Вдруг что-то понадобится.
Оля устроилась на неудобном стуле и задумалась.
Вчера эта женщина при всех назвала ее неумехой.
А сегодня она здесь, в больнице, рядом.
Почему?
Потому что так надо?
Или потому что жалко?
