Отец, который предал память о ней.
Такого отца назвать таковым было сложно.
Он даже не постеснялся нас!
Хотя бы полгода не показывал свою Людмилу!
Часто о Алене говорили, что она “добрая девочка”.
Несмотря на глубокую любовь к маме, бросить отца казалось ей слишком жестоким поступком.
Она не навещала его, потому что просили братья, но внутри ей было тяжело.
А вот Владимир никак не страдал.
Когда сыновья вновь стали отвечать на его звонки, посыпались просьбы, скорее приказы.
То одно нужно было сделать, то другое.
Они не общались с ним, но помогали.
Однажды, когда Игорь и Сергей приехали, чтобы собрать новый шкаф в его квартире, Владимир, ненадолго отвлекшись от работы, вдруг произнес: — Эх, жаль, что я Людмилу раньше не встретил.
У вас была бы совсем другая мама.
Гораздо лучше.
В этот момент Сергей, держа в руках пакет с шурупами, похоже, нечаянно разбил стеклянный журнальный столик, бросив туда этот пакет.
Шурупы разлетелись по комнате.
По поверхности стола расползалась сеть трещин. — Хватит! — Игорь отложил отвертку, — Всё, с нас достаточно.
Приди в себя, пап!
Ты говоришь о нашей маме! — А ну-ка не спорьте с отцом! — Владимир вскрикнул, — Иначе мигом лишу вас наследства!
О наследстве лучше было и не вспоминать.
Он. — Ты уверен? — Игорь усмехнулся, — Квартира ведь была мамина, по закону — делим её на четверых.
Так что тебе стоит бояться, чтобы мы не лишили тебя квартиры.
Кстати, спасибо, что напомнил.
Владимир сразу заткнулся.
Инструменты остались лежать рядом с несобранным шкафом.
Сыновья уехали.
Больше они к нему не приезжали.
Но в их головах уже созревала иная мысль — как продать свои доли.
Если отец ведет себя так, будто он вовсе не их отец, то и они не обязаны его жалеть.
Алена, как всегда, оставалась в стороне, но не от своих убеждений. — Ребята, — говорила она, — Мы можем не общаться с отцом.
Но нельзя же оставлять его на старости лет в коммунальной квартире… Алена, тот ещё оптимист, верила, что всегда возможно примирение.
И сама поехала к отцу — уговаривать его попросить прощения у Сергея и Игоря.
Задуманное было заранее обречено на провал, но Алена не сдавалась.
Пришла — а там беспорядок.
Людмила, в маминых серьгах, деловито складывала в мусорные пакеты вещи матери.
Фотографии, платья, игрушки, которые мама сама вязала — всё летело в мешки. — Людмила, что это… — смутилась Алена. — Да так, избавляюсь от хлама… Коля тебя ждёт.
Почему опаздываешь??
Алена уже ничего не могла разобрать… Если бы она только подумала, что вещи мамы отправят на свалку, она бы сама забрала их к себе… — Что ты делаешь? — Алена схватила Людмилу за руку, та уронила мешок, — Это вещи моей мамы!! — Это старьё!
Куда нам его девать??
Алена крепко держала её руку. — Да, Ален, это вещи твоей мамы, но её уже нет… — подошёл отец, — И теперь они не нужны.
Не будем же хранить их тут тридцать лет… Алена подняла мешки, которые ещё не выбросили. — Я тебя не хочу знать, — повернулась она к отцу, и от её взгляда даже ему, непоколебимому, стало не по себе.
Вскоре Алена, Игорь и Сергей продали свои доли — две комнаты из трёх.
Владимир, оставшись в одной комнате, вдруг осознал, что теперь ему придётся жить с соседями.
А знакомство с этими соседями, по всей видимости, не сулило ничего хорошего. — Мы тебя ещё пожалели, — ответил ему Игорь, — Отдельную комнату оставили.
Сам виноват.
