Но его взгляд казался чужим.
Настороженным. — Он не верит, — тихо говорила Елена. — Не верит, что мы не изменим решение. — Нужно проявить терпение, — отвечал Владимир. — Он словно бездомный котёнок.
Даже после того, как накормить, будет спать у порога.
Однажды Алексей соврал, что сделал домашнее задание, а сам весь вечер просидел за планшетом.
Елена обнаружила пустую тетрадь. — Алексей, почему ты солгал?
Он пожал плечами. — Если бы я сказал правду, вы бы накричали.
Зачем рисковать?
Елена не повысила голос.
Она села рядом и взяла его за руку. — Знаешь, Алексеюшка, у нас можно ошибаться.
Это не повод терять любовь.
Любят просто так.
Он впервые долго смотрел на неё.
И не отстранился.
Недели проходили.
Месяцы шли.
Он начал привыкать.
Начал доверять им.
Понемногу.
Он всё ещё не называл её «мамой».
Обращался «Елена».
Но однажды — случайно — произнёс это вслух, споткнувшись на лестнице: — Мам! — вырвалось.
Он застыл.
Она повернулась и мягко улыбнулась: — Слушаю, сынок?
С пятого класса Алексей учился в обычной школе.
Там, где учились дети из соседних дворов. — Ты справишься, — уверяла Елена. — Иначе зачем мы всё это начали?
Он справился.
Слово «адаптация» звучало для него как вызов.
Он зубрил, не пропускал занятия, тщательно следил за речью, всегда имел запасную ручку и тетрадь.
Но всё равно — он оставался чужим.
Не из-за плохих отметок.
А из-за того, что был… другим.
Слишком взрослым.
Слишком отстранённым.
Без детских фотографий, без рассказов о «папе на рыбалке», без бабушки с пирожками. — Откуда ты вообще такой? — однажды спросил одноклассник. — Из детского дома, — ответил Алексей спокойно.
Некоторые ребята отошли от него.
Кто-то, наоборот, пытался «разузнать» побольше. — Правда ли, что там детей бьют? — Правда ли, что у вас кровати стоят в ряд? — Родители тебя купили или просто выбрали?
Он молчал.
Уходил или смотрел прямо в глаза, как волчонок.
И всё держал в себе — пока не произошло то, что запомнилось навсегда.
На уроке физкультуры мальчик по имени Игорь поскользнулся, упал и вдруг заорал: — Отвали, подкидыш!
Это слово словно ударило плетью.
Подкидыш.
Он не помнил, как вцепился Игорю в воротник.
Как разжал кулаки только, когда прибежал учитель.
Как сидел у директора с красным лицом. — Алексей, это серьёзно, — сказал Владимир дома. — Ты мог ему нос сломать. — Я не виноват, — тихо произнёс он. — Но ударил ты. — А вы знаете, каково это — быть подкидышем? — вдруг выкрикнул Алексей.
Елена вздрогнула.
Он никогда раньше не говорил об этом вслух. — Это когда все думают, что я испорченный!
Что я ненастоящий!
Она подошла к нему.
Он отступил. — Ты меня не понимаешь. — Тогда объясни, — мягко сказала Елена. — Мне очень хочется понять.
Он долго молчал.
Затем бросил: — Я хочу знать, кто меня родил.
Хочу понять, почему меня оставили.
И ушёл в свою комнату, захлопнув дверь.
Ту ночь Елена не сомкнула глаз.
Владимир тоже не спал. — Он вырос, — сказал Владимир, — и если не получит ответы — не сможет жить спокойно.
Елена смотрела в потолок. — Боюсь, что если он найдёт её… это разрушит всё.
Он уйдёт от нас. — А может, наоборот.
Убедится, что его место — здесь, с нами.
Весной, в шестнадцать лет, Алексей занялся документами.
Он нашёл ту самую папку — свидетельство, где было написано: «Найден у подъезда дома №14 по улице Школьной.
Заявление в полицию подала некая гражданка Кириллова Л.А., проживающая в соседнем доме». Он выписал имя.
Потом через старые справочники нашёл адрес.
Тамара Ивановна встретила его с настороженностью.
Маленькая, худенькая старушка с волосами, собранными в пучок. — Я вас не помню. — А я очень хотел вас найти.
Вы звонили в полицию, когда меня нашли вместе с дворником.
Меня оставили у подъезда.
Она присела, внимательно осмотрела его. — Подождите… Да, да.
Это ты.
Я тогда услышала плач.
Окно на кухне было открыто.
Оделась, выбежала, смотрю — лежит.
На скамейке.
В одеяле. — Вы видели, кто оставил?
Она замолчала.
