А Тамара, сестра, упорно советовала – отдай в детдом, там за ней лучше присмотрят.
А подрастёт – может, и заберёшь обратно… Но он вспоминал слова Ольги.
Нет уж… Пусть лучше с ним девчонка растёт.
Андрею предоставили отпуск в самом начале года.
За месяц нужно было принять решение – что делать с малышкой.
Пожилая медсестра глядела на него одновременно с упрёком и жалостью. – Куда руки-то тянешь?
Черные ведь… Это не игрушка – ребёнок! – Да это не грязь.
Не отмоется… Я токарь. – Пока руки не вымоешь, ребёнка не дам.
Вот мыло возьми.
Мыло не помогло, тогда она принесла какой-то медицинский раствор, и чернота запузырилась, действительно, руки стали чище. – Это разве пелёнки?
Думал ли, что берёшь! … Пеленать умеешь? … А купать как знаешь? … С детской кухней договорился?
Ох, горе, горе… – вздыхала она, завернув ему девочку, объясняя при этом основы кормления и купания, – Ищи бабушку какую или женщину.
Сам не справишься.
Как назовёшь-то? – Уже назвал.
Свидетельство оформили.
Жена хотела мальчика – Дмитрий Сергеевич.
Вот и записал Дмитрией.
Дмитрией Андреевной. – Значит, Шурочка.
Ну, – медсестра подняла запеленанный клубок, – Сейчас принесут бумаги, молока дадут, а ты иди.
Если что – вызывай врача.
В авоське болталась бутылочка с холодным молоком.
Андрей вышел на морозную улицу.
Девочка сморщила лицо, сжала глазки от яркого зимнего света, ротик её округлился, она тихо покряхтела.
Он почувствовал под руками её живое тело и внезапно испугался.
Она ведь живая!
Не кукла… Андрей прикрыл девочке лицо и направился к автобусной остановке.
Под ногами хрустел снег.
Девочка заснула.
А Андрей ехал в состоянии оцепенения.
Что будет дома?
Что делать дальше?
Растить, кормить, пеленать и думать, как жить… Пока особой любви к этому «червячку» Андрей не испытывал, хоть она и казалась милой.
Теперь её лицо не было таким красным, как месяц назад, когда показывали ему её, щёчки немного налились.
Он про себя называл её – девочка.
Не дочка, не Дмитрия, не Шура, а именно – девочка.
Как будто чужая.
Он вёз домой нечто живое, капризное, создающее массу проблем.
Так задумался в автобусе, что расслабил руки. – Мужчина, вы ребёнка уроните! – прозвучал женский голос.
Андрей вздрогнул, прижал девочку к груди, взглянул на неё – губки подёргивались, девочка улыбалась во сне.
Он крепче обнял её.
Дома долго боялся распеленать, пугался её плача.
Выпил всё молоко, что дали в роддоме, а потом с плачущей, плохо завернутой побежал с ней на детскую кухню.
К счастью, она находилась недалеко.
Детская кухня уже была закрыта, но оставшаяся там работница сжалиться над ним, дала пару бутылочек молока и велела приходить до одиннадцати каждый день.
Несколько дней Андрей никак не мог привыкнуть к заботе.
Девочка не переставала плакать, он тряс её, мерил температуру, то пеленал, то разворачивал.
Она сучила ножками и ручками, вся напрягалась, краснела от слёз.
А Андрей думал, что в детдоме ей, наверное, было бы лучше.
Там таких малышей уж точно не бьют.
Пустой стояла её кроватка – девочка спала с ним. – Почему же она у тебя всё время кричит? – спрашивала соседка по дому, с которой у него была ссора из-за несносной Ольгиной бабки. – Я и сам не знаю… Как будто я ей назло! – вспылил он.
Соседка пришла, дала много советов, но они помогли лишь немного.
Он вымотался, ночами не спал.
Однажды съездил с девочкой в поликлинику, там выписали капли от газиков, велели класть на животик, но это не помогло.
Неужели так и будет? – ни сна, ни покоя… Однажды днём ворвались ребята с работы.
Шумные, весёлые, свежие.
С ними Наталья – табельщица из цеха. – Пришли навестить папашку!
Ввалились в тесный флигель. – Эй, зарос ты, брат!
Без тебя плохо.
Возвращайся… Дочка от шума проснулась и заплакала.
Он поднял её на руки.
Но вскоре Наталья забрала её, ласково разговаривала. – Ничего себе!
Береги папашку!
Красавицу вырастишь, женихи не дадут проходу. – Лови…, – в дверь через головы вкатили красную, высокую современную коляску, – Это тебе от коллектива.
Начальство тоже подключилось. – И это.
От младшей внучки, – протянул узел Павел Анатольевич.
Они принесли с собой выпивку и закуску.
Немного задержавшись, всё прибрала Наталья.
Кулёк «это от внучки» Павла Анатольевича, их слесаря, был словно волшебным.
Когда все ушли, Андрей развязал узел, а там… ватное одеяло, пеленки, новые и застиранные, вязаные пинетки, шапочки, ползунки, одежда и даже платьица… Андрей не подозревал, что для малышей существует столько одежды.
На следующее утро Андрей проснулся неожиданно отдохнувшим и с оптимистичным настроем.
Ушли тоска и уныние.
Где-то у него под мышкой мирно спала дочка.
Он долго смотрел на неё.
Она снова улыбалась во сне – вот-вот проснётся.
Андрей начал осознавать свою ошибку.
Он действовал хаотично: кормил, когда она плакала, укладывал спать почти постоянно, потому что хотел покоя, раздражался от её капризов, за пелёнками следил кое-как.
Мыл – по необходимости.
Как на токарном станке?
Всё по этапам: закрепление – точение – работа с резцами – контроль.
Так и здесь надо поступать – утомить, опорожнить, накормить, уложить… Андрей был токарем четвёртого разряда.
Иногда начальство поручало ему самые сложные индивидуальные заказы.
Неужели здесь не справиться?
Когда девочка проснулась и заиграла ножками, он не стал сразу давать бутылочку, как раньше.
Он развернул её, натянул пинетки и начал играть.
Она весело ловила его палец, вытягивала ротик трубочкой, тянула в рот.
Андрей впервые с похорон жены рассмеялся громко. – Ох, Шурка!
Ох, хитрюга… – впервые назвал он дочку по имени.
А она подтянула ножки и сделала ему кучу на пеленку. – Ну, спасибо тебе, дорогая.
Предупредить не могла?
Я бы газетку подложил.
И тут Шурочка радостно вскрикнула, упёрлась ножками в пинетки, приподняла спинку и размазала вокруг то, что размазывать не следовало. – Эх ты!
Кулёмина… Специально, да?
Только в новое одел!
Жди теперь, сейчас купаться будем, – впервые сказал он дочке.
Он не разрешал ей спать до похода в магазин.
В магазине его пропускали без очереди, потому что пару раз Шурочка там устроила сцену.
Уже знали – один мужик растит девочку, жена умерла.
Жалели… А Андрей вдруг осознал, что дочка его любит, что с ней можно разговаривать.
Она радостно встречает, узнаёт, успокаивается, когда он напевает ей песенки.
Всё это казалось странным – такая маленькая, а ты смотри… Он впервые с начала отпуска взглянул на себя в зеркало – почесал щетину.
За что же меня любить?
Он взял бритву и побрился.
А ведь она вырастет – неожиданно подумал он.
Вырастет, и будет у него взрослая дочь… Только теперь он глубоко осознал, что это его ребёнок, и только его.
И дочка будет рядом всю его оставшуюся жизнь.
И казалось, что у неё всё получится, всё сбудется.
Он словно понял две великие тайны жизни – приход смерти и рождение новой жизни.
И теперь всё в его жизни было и будет посвящено одной цели – вырастить дочь.
Андрей вступил в драку с пьяницами, которые зачастили к ним в проулок.
Они тащили сюда из пивных какие-то коробки и доски, устраивали посиделки, пели песни, ругались матом… А Игорь вдруг подумал, что его дочка будет ходить в школу здесь.
Он выгнал их с дракой, вынес всё натасканное и решил следить за порядком.
Но пьяницы менялись, и теперь это место он очищал регулярно.
