Даже приобрела небольшую искусственную ёлочку, поставила её на подоконник и каждое утро включала на ней огоньки — чтобы поднять себе настроение.
А спустя несколько дней, в четверг, за три дня до Нового года, раздался звонок.
На экране высветилось имя «Нина П.» Тамара закатила глаза так, что если бы это было соревнованием, она бы получила золото. — Да? — ответила она сухо. — Тамара, дорогая, — голос свекрови звучал подозрительно сладко, почти приторно. — Ты, говорят, на нас обиделась? — Я не обижалась, Нина Петровна.
Я просто перестала быть удобной. — Не стоит так… резко.
Мы же всё хотим решить по-доброму.
Новый год, семья, уют, традиции.
Мы планируем собраться все вместе… у вас. — Нет.
Второй конец провода погрузился в молчание, словно занавес опустился тяжёлой тканью. — Что значит «нет»? — прямо спросила Тамара. — В самом прямом смысле.
Я не собираюсь устраивать праздничный вечер.
Мы с Андреем хотим провести этот день вдвоём. — А Андрей в курсе твоего решения? — Это наше общее решение.
И если он будет думать иначе — пусть сам и готовит, и убирает. — Ты перегибаешь, девочка… — голос стал холодным. — Это квартира моего сына. — Это мой дом.
И я больше не считаю себя здесь гостем.
Повисло напряжённое молчание. — Посмотрим, как ты будешь петь, когда Андрей узнает, какая ты есть на самом деле. — Пусть узнаёт.
Мне надоело играть роль послушной девочки.
Связь прервалась.
Тамара осталась сидеть с телефоном в руке, сердце бешено колотилось, но внутри неожиданно появилось ощущение покоя.
Страшно — да.
Но спокойно.
Она понимала, что это только начало.
И, как назло, в ту же ночь Андрей вернулся позднее обычного.
Он был напряжён и задумчив. — Ты звонила маме? — спросил он, переступая порог. — Нет.
Она мне. — И? — Я сказала «нет».
Он посмотрел на неё иначе: — Почему ты так резко? — Потому что мягко меня не слышат. — Ты понимаешь, что теперь начнётся скандал? — Я знаю, что если не поставлю «стоп» — меня будут и дальше использовать.
Он молчал.
А потом произнёс слова, от которых по телу прошёл холод: — Она сказала, что это не первый раз, когда ты так себя ведёшь.
Что ты мне врёшь, манипулируешь и настраиваешь против семьи… Тамара медленно подняла на него глаза. — Что?.. — глаза сузились. — Я вру?
Это я манипулирую? — Она утверждала, что ты специально унижаешь её и хочешь рассорить меня со всеми… В этот момент Тамара поняла: самое страшное ещё впереди.
Потому что теперь речь идёт не о празднике и еде.
А о лжи.
Большой, липкой, тщательно спланированной лжи.
Она сделала шаг вперёд: — Андрей.
Посмотри на меня внимательно и скажи честно.
Ты мне веришь?
В комнате воцарилась глухая тишина.
И на этот вопрос он не ответил сразу.
Тем временем за окном тихо загорались новогодние огни… словно кто-то насмехался.
Андрей стоял в коридоре, как отключённый и забытый включить обратно. — Там… — наконец произнёс он. — Дай мне подумать. — Конечно, думай, — спокойно ответила она. — Только представь, что я не твоя жена, а посторонний человек.
И вот этот посторонний слышит, как твоя мать поливает его грязью.
Ты бы на чьей стороне был?
