Сайт для Вас!
Алексей стоял у окна больничной палаты, наблюдая за серым дождём октября.
Врач только что вышел, оставив после себя гнетущую тишину. — Ты слышала, что он сказал? — голос Тамары был тихим, почти шепотом. — Операция дорогая.
Очень дорогая. — Слышал, — Алексей не обернулся. — Сколько у нас накоплено на квартиру? — Хватит для первого взноса.
Почти три миллиона.
Тамара закрыла глаза.
Двадцать два года брака, двадцать два года экономии во всем.
Она шила платья сама, он ездил на старой машине.
Дочь Юлия выросла, вышла замуж и переехала в другой город.
А они продолжали копить на собственное жильё, на квартиру, где хотели провести старость. — Операция стоит два с половиной миллиона, — проговорила она. — Почти все наши сбережения. — Я знаю. — А если не поможет?
Алексей, наконец, повернулся к ней.
В его взгляде она не обнаружила того, что искала.
Не было решимости или готовности отдать всё.
Вместо этого там читалась усталость, раздражение, возможно, даже облегчение. — Врач сказал — шансы пятьдесят на пятьдесят, — произнёс он медленно. — Половина вероятности.
Если не поможет, останемся ни с чем.
Без денег, без квартиры.
И без тебя.
В глубине души Тамара почувствовала, как что-то оборвалось.
Не от страха перед смертью.
А от осознания. — Ты не хочешь рисковать деньгами, — это уже было утверждением. — Аня, будь реалисткой.
Тебе пятьдесят один.
У тебя рак четвёртой стадии.
Даже после операции врачи дают максимум два года.
Максимум!
А скорее всего — меньше.
И эти два года ты проведёшь в больницах, на химиотерапии, в боли.
Стоит ли это того? — Для тебя — нет, — она отвернулась к стене. — Я говорю не о себе.
Я думаю о тебе.
Зачем мучиться?
Есть паллиативная помощь, обезболивающие… — Ты уже всё решил.
Алексей подошёл ближе, но не прикоснулся к ней. — Я узнал про хороший участок.
На Северном кладбище, под берёзами.
Тихое место.
Я всё оплачу, поставлю памятник, какой захочешь.
Мраморный.
С твоей фотографией, где ты ещё молодая и красивая.
Тамара рассмеялась, и этот смех был страшнее слёз. — Ты уже выбрал мне место на кладбище.
Пока я ещё жива. — Не надо так.
Я просто хочу, чтобы ты не волновалась.
Чтобы знала — о тебе позаботятся. — Позаботятся обо мне, когда я умру.
А пока я жива — ты хочешь сохранить деньги на квартиру. — На нашу квартиру!
Где я буду жить!
Мне ещё жить и жить, Аня.
Мне пятьдесят четыре.
Что мне делать без жилья, без денег?
Она закрыла глаза.
Дальше говорить не имело смысла.
Юлия прилетела через два дня.
Высокая, красивая, похожая на мать в молодости.
Села рядом с больничной койкой и взяла Тамарину руку. — Мама, я всё узнала.
У меня есть деньги на операцию.
У меня есть сбережения. — Нет, — Тамара покачала головой. — Это твои деньги.
Тебе нужно растить детей.
Папа уже объяснил — операция, скорее всего, не поможет. — Мама! — Он прав, Юлечка.
Зачем переводить деньги?
Лучше откладывайте внукам на образование.
Юлия заплакала, уткнувшись лицом в материнскую руку.
А Тамара гладила её по голове и думала о том, что оберегает дочь от правды.
От осознания, что отец отказался спасать жену ради квартиры.
Алексей появился вечером.
Принёс фрукты, которые Тамара не могла есть. — Завтра я уезжаю на неделю, — сказал он, не глядя в её глаза. — Командировка.
В Одессу. — В Одессу? — Тамара даже приподнялась на подушке. — Какая командировка?
Ты никогда не ездил в Одессу по работе. — Впервые.
Важные переговоры.
Я не мог отказаться. — Не мог отказаться, — повторила она. — Я умираю, а ты не можешь отказаться от поездки в Одессу. — Ты не умираешь!
Врачи сказали — у тебя есть примерно три-четыре месяца, может, полгода.
Я не могу всё бросить.
У меня работа и обязательства. — Понятно.
Иди.
Иди в свою Одессу.
Он ушёл быстро, даже не поцеловав её на прощание.
Пожилая соседка по палате, женщина с больными почками, тихо произнесла: — Он не один поедет. — Что?
