Я снимал её, когда приезжал в отпуск.
Оплата сделана на целый год вперёд.
Живите спокойно и любите друг друга.
А ты, Клава, хорошо подумай, чего хочешь — семью или власть.
Потому что совместить это невозможно.
Ольга размышляла: «Неужели это действительно так?
Неужели кто-то наконец встал на нашу сторону?
Возможно, ещё не всё потеряно?» Владимир Степанович вынул ключи и передал их племяннику: — Вот, держи.
И прости эту старую дурочку.
Она всегда была такой — властной и глупой.
Вот почему я и уехал в Америку.
Он вспомнил, как пять лет назад с радостью ухватился за предложение работы за границей, словно за спасительную соломинку — лишь бы вырваться из дома, где каждый его шаг беспрестанно контролировался и критиковался. — Витя! — вскрикнула Надежда Ивановна. — Как ты можешь так! — Могу.
Я пять лет надеялся, что ты изменишься.
Но вернулся — а ты остался прежним.
Да ещё и хуже.
Ты ломал чужие судьбы.
Людмила Петровна думала о брате: «Хорошо, что он наконец вернулся.
Только он сможет дать отпор Клавдии.
Мы все боялись с ней связываться, а он не боится.» Ольга взяла ключи: — Спасибо, Владимир Степанович.
Но мы не можем… — Можете и обязаны.
Алексей, хоть раз за вечер встал на защиту своей жены? — Я… — он опешил.
Людмила Петровна испытывала стыд за сына: «Как так?
Взрослый мужчина, а ведёт себя как ребёнок.
Жену не защитил, характера не проявил.» — Молчал.
Я знаю, что Клавка умеет давить.
Но ты муж.
Поведайся как мужчина.
А вы, — он повернулся к остальным, — все молодцы.
Наблюдали, как она мучила девочку, и молчали.
Ольга подумала: «Правда.
Все видели, все понимали, но никто не вмешался.
Только этот человек осмелился сказать правду.» — Мы пытались… — начала Людмила Петровна. — Пытались плохо.
Ладно, что было — то прошло.
Алексей, Ольга, завтра утром собирайтесь на переезд.
И никаких возражений!
Он ушёл в комнату, оставив всех на кухне.
Надежда Ивановна, рыдая, побежала за ним.
Из комнаты донёсся голос: — Нет, Клава!
Сначала ты извинишься перед Ольгой.
Искренне.
На коленях. — Он сказал именно так, потому что понимал: только унижение заставит гордую и властную жену осознать свои ошибки. — Иначе я подаю на развод, и тогда ты окажешься на улице!
Все обменялись взглядами.
Ольга взяла Алексея за руку: — Пойдём.
Нам нужно поговорить.
Они вышли на лестницу.
Алексей обнял жену: — Прости меня.
Я был трусом. — Да.
Был.
Но у нас есть шанс всё исправить.
Она говорила так, потому что верила: если Алексей осознает свои ошибки, если они окажутся вдали от тёткиного контроля, то смогут вернуть утраченное. — Ольга, я люблю тебя. — Докажи.
Делами, а не словами.
Они поцеловались — впервые за три месяца.
А из квартиры звучал голос Владимира Степановича: — …и запомни, Клава!
Если ещё раз узнаю, что ты лезешь в чужую жизнь — останешься одна.
Навсегда!
И в этот раз я не шучу и никуда не уйду, а ты окажешься за дверью!
