Пустые глаза.
Спустя час появилось множество комментариев.
Тысячи людей делились этим.
Они выражали возмущение.
Слёзы текли.
Требовали наказать виновных.
На следующий день раздался звонок от Игоря.
«Мама, голос его дрожал, что ты наделала?!»
«Я жива», — ответила я.
«Ты меня убиваешь!
Меня уволили!
Жена ушла!
Дети стыдятся ходить в школу!
Ты понимаешь, что натворила?!»
«Понимаю», — твёрдо сказала я.
«Ты оставил меня в Каролино-Днестровском».
Я открыла правду миру.
Справедливо.
«Когда приеду, заберу тебя.
Верну всё:
квартиру,
деньги,
всё!»
«Поздно», — ответила я.
«Мне не нужна твоя квартира.
Я хочу, чтобы ты осознал:
мать — не мусор,
старость — не приговор,
человек — не вещь».
Он замолчал.
Потом послышались рыдания.
Настоящие.
Первые в его жизни.
«Прости», — прошептал он.
«Простила», — сказала я.
«Когда приедешь, принеси мне цветы.
Не деньги.
Не квартиру.
Цветы.
И скажешь: „Мама, я люблю тебя“.
Я поверю,
если это будет искренне».
Он приехал через неделю.
Привёз жёлтые тюльпаны — мои любимые.
Опустился на колени.
Плакал.
Целовал мои руки.
Я смотрела на него,
на его слёзы,
на страх,
на раскаяние.
«Вставай», — сказала я.
«Я не Бог.
Я мать.
И прощаю».
Теперь я не живу в пансионате.
Не в его квартире.
Я снимаю небольшую комнату в Скадовске.
С балконом,
с чайками,
с солнцем.
Игорь навещает меня каждую неделю.
Привозит еду,
цветы,
рассказывает о детях,
о работе,
о жизни.
Он изменился,
или притворяется.
Мне без разницы.
Я вижу его глаза.
В них страх.
Страх потерять меня вновь.
Страх остаться без прощения.
Я не вернулась к нему.
Не стала жить вместе.
Но и не отвергла его.
Потому что знаю: у каждого есть шанс искупить вину.
Даже у сына, что оставил мать в Каролино-Днестровском.
Иногда вечером выхожу на балкон.
Смотрю на Скадовск.
Думаю о муже.
О том, как бы он гордился мной.
Не за то, что выжила.
А за то, что не ожесточилась.
Не сломалась.
Не стала той, какой он хотел меня видеть — тихой, покорной, забытой.
Я живая.
Я сильная.
Я мать.
И моё место не в Каролино-Днестровском,
не в пансионате,
а там, где я сама выбираю.
Сегодня — у Скадовска.
Завтра — может в горах.
А может в новой квартире,
с внуками,
с сыном,
с тюльпанами на подоконнике.
Потому что я не вещь,
не обуза,
не «старая».
Я человек.
И у меня есть право на жизнь,
на любовь,
на уважение.
Даже если меня бросили в Каролино-Днестровском.
Даже если сказали: «Твоё место здесь».
Я выбрала другое место.
И это — моё право.
