Я вышла наружу.
Вокруг не было ни души.
Ни домов.
Ни заборов.
Только Каролино-Днестровский.
Плотный, мрачный, беззвучный.
«Вот твоё место», — произнёс он.
Я осмотрелась.
Взглянула на него.
На его лицо.
Оно оставалось спокойным.
Даже удовлетворённым.
— Что значит «моё место»? — спросила я.
— Как есть, — ответил он.
— Ты сама понимаешь.
Здесь тебе будет лучше.
Тихо.
Спокойно.
Никто тебя не потревожит.
Он поставил рядом сумку.
Еды хватит на пару дней.
Потом… ну, ты же умная женщина.
Разберёшься.
Я застыла на месте.
В голове стоял белый шум.
Будто кто-то отключил звук в мире.
— Ты меня здесь оставляешь?
— Здесь? В Каролино-Днестровском?
Он пожал плечами.
— Не оставляю.
Просто отпускаю.
Ты всё равно скоро уйдёшь.
Зачем тебе квартира?
Зачем тебе Носовка?
Ты мне мешаешь.
Честно.
Ты напоминаешь мне
О том, что я должен что-то чувствовать.
А я не хочу.
У меня своя жизнь.
Своя семья.
Жена, дети — они не хотят жить с бабушкой.
Особенно с такой уставшей.
Он произнёс это так легко,
Как будто зачитывал список покупок.
— Игорёша, — прошептала я.
— Я твоя мать.
— Была, — поправил он.
— Теперь ты обуза.
Прости.
Но так будет лучше для всех.
Он сел в машину.
Завёл двигатель.
Я бросилась к двери.
Схватилась за ручку.
— Игорь!
Подожди!
Я всё отдам!
Квартиру, деньги — всё!
Только не оставляй меня здесь!
Он нажал на газ.
Машина рванулась вперёд.
Я упала.
Ударилась коленом о камень.
Кричала.
Ползла за машиной.
Но он даже не обернулся.
Я сидела на земле.
Держала колено.
Кровь проступала сквозь колготки.
Боль была.
Но не телесная.
Внутренняя.
Глубже.
Там, где когда-то бились сердце и душа.
Я открыла сумку.
Достала бутылку с водой, бутерброды, шоколадку.
Наверное, Игорь решил, что я должна умереть не сразу.
Чтобы совесть не терзала его.
Чтобы он мог сказать: «Я дал ей шанс».
Я съела шоколадку.
Выпила воды.
Поднялась.
Огляделась.
Каролино-Днестровский.
Вокруг был только Каролино-Днестровский.
Нет дороги.
Нет тропинок.
Нет следов человека.
Только звериные тропы.
И такая густая тишина,
Что звенело в ушах.
Я пошла.
Просто пошла.
Куда глаза вели.
Может, к дороге.
Может, к реке.
Может, к смерти.
Мне было всё равно.
Через час я наткнулась на ручей.
Узкий, прозрачный.
Пила воду ладонями.
Умылась.
Посмотрела в отражение.
Седые волосы.
Морщины.
Пустые глаза.
Как будто внутри никого не было.
— Ты старая, — сказал он.
— Да.
Я старая.
Но не мёртвая.
