— Моя Наташенька всегда знает, как себя преподнести!
А эта… — мать кивнула в сторону Анны, и этот жест сказал больше всяких слов. — Вечно как сиротка казанская.
Аннушка, зачем ты сидишь, словно потерянная?
Посмотри на Наталью, как она держится!
Королева, а не женщина!
Мать произнесла это с таким восхищением, будто младшая дочь только что получила Нобелевскую премию, а не просто вошла в комнату в новом платье от какого-то модного дизайнера.
Анна невольно поправила изношенный кардиган — она заехала сразу после смены, не успев переодеться. — Мам, я после суток, — начала она, но мать уже отвернулась к гостям.
Анна ощутила, как щеки наполнились знакомым жгучим чувством унижения, которое преследовало её с детства.
Когда мать водила Наталью на конкурсы красоты, а её саму оставляла дома «сторожить квартиру».
День рождения матери, семьдесят лет, юбилей, шел под откос с той же неумолимостью, с какой с горки скатываются санки с пьяным наездником.
Гости, преимущественно подруги матери из поликлиники, где она отработала тридцать лет медсестрой, прежде чем уйти на пенсию, старательно изображали занятость горячим.
Только тётя Лида, самая прямолинейная из всех, фыркнула: — Тамара, ну что ты, правда?
Аннушка-то у тебя золото, а не дочь.
Кто ухаживал за тобой, когда ты с инфарктом лежала? — Так это же её работа — ухаживать за больными, — парировала мать, и в её голосе звучала та особая интонация, которую Анна знала наизусть.
Смешение пренебрежения и снисхождения, как к не слишком умному, но полезному в хозяйстве животному.
Наталья тем временем устроилась в кресле с бокалом вина, изящная, ухоженная, с той породистой красотой, которая получается не от природы, а от дорогих салонов и умения себя преподнести.
Муж-бизнесмен, квартира в центре, машина с водителем — полный арсенал успешной женщины.
И главное — безусловное и слепое мамино обожание. — Аннушка, а что ты маме подаришь? — спросила Наталья с той фальшивой заинтересованностью, которая сулила подвох.
Анна без слов достала из сумки коробку с чайной парой от известного завода, на которую копила два месяца.
Мать как-то сказала, что мечтает о такой. — О, посуда! — Наталья рассмеялась. — Как практично!
А я маме путевку в санаторий дарю.
В Берегово, на три недели.
Ведь здоровье в её возрасте — самое главное, правда, мам?
Мать засветилась, как одуванчик под майским солнцем: — Вот это подарок!
Вот это забота!
Спасибо, доченька!
И, повернувшись к Анне, выпалила: — Учись, как надо о матери заботиться.
Анна вздрогнула.
Сорок семь лет она старалась заслужить хоть каплю той любви, которая доставалась Наталье просто по праву рождения, второй, желанной, красивой дочери.
Первая была пробой пера, черновиком, который получился неудачным. — Я пойду, — сказала Анна, поднимаясь. — Уже? — мать даже не обернулась. — Ну иди, если дела.
На улице моросил неприятный дождь.
