Она поступила куда более унизительно и наглядно.
С точностью, выверенной до холодного расчёта, она бросила бордовую книжечку вниз.
Документ пролетел два этажа и с глухим ударом упал прямо на широкий металлический козырёк подъезда — покрытый грязью, постоянно влажный от конденсата кондиционеров, заваленный прошлогодними листьями, окурками и остатками голубиного помёта.
Илья застыл на месте, уставившись в открытое окно.
Внизу, в липкой грязи, лежала его мечта о турецком побережье.
Его путёвка в рай вместе с мамой. — Ты… ты что натворила? — прохрипел он, поворачиваясь к ней.
Его лицо исказилось от гнева и непонимания.
Ольга безмолвно захлопнула окно.
Она не обратила на него ни малейшего внимания.
Её миссия ещё не была завершена.
Развернувшись, она твёрдо и уверенно направилась обратно в спальню.
Илья, ошарашенный, остался стоять посреди комнаты, переводя взгляд с окна на её удаляющуюся фигуру.
Он всё ещё не мог осознать масштаб произошедшего.
Она вернулась спустя полминуты.
В одной руке она держала его аккуратно сложенные летние вещи — те самые, которые подбирала и гладила для него сама.
Новые футболки, льняные брюки и… его любимые плавательные шорты, ярко-синие, украшенные пальмами.
В другой руке она сжимала большие кухонные ножницы для разделки птицы, их стальные лезвия зловеще блестели в полумраке.
Она подошла к нему вплотную и остановилась.
Затем, прямо на его глазах, она подняла шорты и сделала первый надрез.
Ткань с неприятным хрустом поддалась.
Вжик.
Потом ещё один.
И ещё.
Она методично, с холодной злобой, кромсала его курортный гардероб, превращая одежду в разноцветные, бесполезные лохмотья.
Она разрезала шорты, затем взялась за футболку, приобретённую специально для похода в пляжный бар.
Илья смотрел на это, словно заворожённый, не в силах двинуться с места.
Это было не просто уничтожение вещей.
Это представляло собой ритуал.
Символическое уничтожение их совместного прошлого и его предательства.
Когда последняя футболка была измята, она бросила остатки одежды и ножницы на пол у его ног. — Ну вот, — её голос звучал жутко спокойно. — Теперь твой курортный гардероб полностью уничтожен.
Можешь ехать.
Хоть с мамочкой в Одессу, хоть на край света.
Собирай чемоданы.
Илья пришёл в себя после оцепенения.
Ярость нахлынула на него. — Ты с ума сошла?!
Совсем рехнулась?!
Я сейчас… Он не успел закончить.
Ольга сделала шаг вперёд, и в ней пробудилась какая-то первобытная, животная сила.
В этот момент она не была хрупкой девушкой.
Она превратилась в фурию, охраняющую свою территорию.
Она схватила его за рукав рубашки и резко потащила к выходу.
Он был крупнее и сильнее, но её внезапный и яростный натиск заставил его отступить, спотыкаясь о разбросанные по полу вещи. — Убирайся! — прошипела она ему прямо в лицо, выталкивая в коридор. — Вон из моей квартиры!
Он упёрся ногами в дверной косяк, пытаясь сопротивляться. — Это и моя квартира тоже!
Я никуда не уйду! — Собирай чемоданы и лети с мамочкой, но возвращаться тебе будет некуда! — выкрикнула она ещё раз, не скрывая всей своей боли, обиды и ярости.
Он потерял равновесие и рухнул на лестничную клетку.
Прежде чем он смог подняться или произнести хоть слово, дверь с грохотом захлопнулась перед его носом.
Щёлкнул замок.
Потом ещё один.
И в конце с лязгом опустилась тяжёлая щеколда.
Он остался один в полумраке подъезда, а за дверью воцарилась полная тишина.
Он бросился к двери, забарабанил кулаками. — Ольга, открой!
Открой, говорю!
Ты пожалеешь!
Но в ответ — ни звука.
Он бил в дверь до тех пор, пока не сбил костяшки пальцев, кричал, пока не охрип.
Но квартира молчала, как гробница.
Поняв тщетность своих усилий, он замолчал.
В тишине подъезда до него дошло.
Квартира.
Вещи.
Паспорт.
Его паспорт валяется внизу, в грязи, на козырьке.
И ему придётся сейчас, ночью, подобно последнему ворюге, спуститься во двор и пытаться как-то достать его из этой помойки.
А потом… А что потом?
Он опустился на холодные ступени.
Скандал закончился.
Его семья — тоже.
И он сам только что собственноручно сжёг все мосты, ведущие назад…
