Она сидела в полной темноте гостиной, в том самом кресле, где когда-то они вместе смотрели фильмы.
Единственным источником света служил тусклый мерцающий экран ноутбука на журнальном столике, отбрасывающий бледные отсветы на её неподвижное лицо.
На экране по-прежнему была открыта та самая страница — страница с двумя именами, которые для неё стали приговором.
Увидев её, Илья застыл на пороге.
Его намерение проскользнуть незаметно и отложить неприятный разговор до «завтра», которое уже никогда не наступит, рухнуло с треском.
Он осознал всё в тот момент, когда взгляд упёрся в экран ноутбука.
Маскарад закончился. — Ольг… почему ты не спишь? — его голос прозвучал глухо и неуверенно.
Это была жалкая попытка показать, что ничего не случилось.
Она не ответила.
Просто подняла глаза на него.
В её взгляде не было слёз или истерики.
Там царил холодный, арктический лёд.
Это было страшнее любого крика.
Она молча смотрела на него, словно предоставляя ему возможность самому начать это мучение.
Илья тяжело выдохнул, закрыв за собой дверь, и направился в комнату.
Он не осмелился включать свет, остался стоять в полумраке, словно тень. — Я так понимаю, ты всё увидела, — это было не вопросом, а констатацией. — Ольг, я хотел тебе всё объяснить.
Честно.
Просто не знал, как начать… Понимаешь, с билетами вышли накладки… Он начал лепетать подготовленную, насквозь фальшивую историю, но она прервала его, не повышая голоса.
Её слова прорезали тишину, словно лезвие. — Ах, значит, путёвку в Одессу, на которую мы год копили, ты переоформил на свою маму, потому что ей, видите ли, нужно море для суставов, а я могу и на даче отдыхать?
Тогда собирай чемоданы и лети с мамочкой, только возвращаться тебе будет некуда!
Эта фраза, произнесённая ровным, лишённым эмоций тоном, ударила по нему сильнее, чем пощёчина.
Он замолчал на полуслове.
Его жалкая ложь про «накладки» рассыпалась в прах.
Он понял, что она знает всё.
До мельчайших деталей.
До унизительной фразы про «пользу грядок».
Осознав бессмысленность оправданий, он сменил тактику.
Из виноватого лжеца он стал благородным сыном, вынужденным пойти на жертвы. — Ольга, ну пойми!
Мама уже старенькая, больная!
Для неё это, возможно, последний шанс увидеть море! — в голосе прозвучали умоляющие, давящие на жалость нотки. — Мы с тобой молоды, сильны!
Мы ещё не раз съездим!
Куда угодно!
А для неё это важно!
Ей нужнее!
Разве ты не можешь понять?
Этот аргумент стал искрой.
Последний предохранитель в душе Ольги сгорел, и лёд в её глазах сменился раскалённой яростью. «Последний шанс».
Какая дешёвая, наглая манипуляция.
Тамара Сергеевна со своими «больными суставами» была бодрее многих молодых, исправно обегала районные распродажи и дважды в неделю ездила на другой конец города к сестре.
Идея о «последнем шансе» оказалась таким же циничным враньём, как и всё остальное.
Ольга медленно поднялась с кресла.
Её движения были плавными, почти кошачьими.
Она не смотрела на него.
Её взгляд был устремлён в сторону спальни. — Ты прав, Игорь, — произнесла тихо, но теперь в голосе прозвучал металл. — Маме нужнее.
Она заслужила.
И ты, как любящий сын, должен её сопровождать.
Илья не сразу понял, к чему она клонит.
Он даже ощутил мимолётное облегчение.
Неужели пронесло?
Неужели сейчас она расплачется, но всё же «войдёт в положение»? — Вот видишь!
Я знал, что ты поймёшь!
Ты у меня… — Заткнись, — бросила она через плечо, не оборачиваясь.
Она направилась в спальню и подошла к шкафу.
На верхней полке, рядом с её шляпкой от солнца, лежала тёмно-бордовая книжечка в кожаной обложке.
Его заграничный паспорт.
Аккуратно положенный туда её же руками несколько дней назад.
Она взяла его.
В её руке он казался тяжёлым, словно камень.
С этим камнем она вернулась в гостиную, прошла мимо застывшего мужа и подошла к окну.
Илья наблюдал, как Ольга с его паспортом в руке подходит к окну, и по его спине пробежал холодок.
В его голове промелькнули самые худшие сценарии: она порвёт документ, сожжёт его или смоет в унитаз.
Он бросился к ней, пытаясь перехватить руку. — Ольга, стой!
Не делай глупостей!
Что ты задумала?
Отдай!
Но она оказалась быстрее.
Одним резким движением она распахнула створку окна, впуская в душную комнату прохладный ночной воздух с запахом пыли и влажного асфальта.
Илья успел схватить лишь за локоть, но было уже поздно.
Ольга не стала рвать или прятать паспорт.
