— Ну а что я могу сделать, они же сами приехали! — Дима развёл руками, но в его тоне сквозила неуверенность, почти страх.
— Сами?! Они наш холодильник опустошат, а ты будешь молчать, да? — Катя хлопнула дверцей шкафа и вышла, оставив слова звенеть в воздухе.
Катя сидела на кухне, уставившись в кружку с кофе. Это была её суббота — первый выходной после двух недель ночных смен в больнице, где она работала медсестрой. Она вернулась домой в шесть утра, скинула форменную куртку с пятнами йода и мечтала о тишине, но всё пошло не так.
— Дима, вчера звонила твоя мама? Что сказала? — спросила Катя, разглаживая край клеёнки.
— Да вроде тётя Люба в столицу едет, должны к нам заехать, — Дима пожал плечами, не отрываясь от тостера. — Они к врачу приехали, на обследование.
— Заехать? — Катя вскочила, чуть не опрокинув стул. — И ты мне не сказал? Ты только вчера вечером в магазин сходил, последние деньги потратил — а они сейчас явятся и всё сожрут опять!
Дима наконец поднял взгляд, его лицо было виноватым.
— Ну, я думал, они просто поздороваются и уйдут, — пробормотал он. — Не успел предупредить.
— Не успел?! — Катя швырнула ложку в раковину, та звякнула о стопку грязных тарелок. — Ты хоть понимаешь, что твои родственники — это стихийное бедствие?
Её слова заглушил громкий звонок.
— Дима, открывай, мы тут! — голос тёти Любы пробился сквозь тонкую дверь, резкий и требовательный.
Катя сжала кулаки, чувствуя, как внутри закипает злость. Дима вздохнул и пошёл открывать, а она осталась стоять, пытаясь взять себя в руки.
Через минуту в квартиру ввалились тётя Люба и дядя Миша — родственники Димы из-под Рязани. Тётя Люба, широкая, как шкаф, в старом пальто с потёртым воротником, тащила сумку с луком и картошкой. Дядя Миша, сутулый, с сизым носом, держал пакет, из которого торчала бутылка водки.
— Ой, Катька, приветик! — тётя Люба бросила сумку на пол в прихожей, оставив грязные следы на линолеуме, и направилась прямиком к кухне. — А мы к вам на пару дней, в больницу надо, да вас проведать!
Катя открыла рот, чтобы возразить, но тётя Люба уже распахнула холодильник, вытаскивая банку с солёными помидорами.
— О, помидорчики! — радостно воскликнула она. — Миш, иди сюда, перекусим с дороги!
Дядя Миша плюхнулся на стул, открыл водку и разлил её по двум стаканам, которые вытащил из шкафчика.
— Димка, садись с нами! — прогундосил он, хлопнув по столу. — Чего стоишь, как неродной?
Катя посмотрела на Диму, ожидая хоть какой-то реакции, но тот только виновато пожал плечами.
— Катя, ну они же ненадолго, — пробормотал он, отводя взгляд.
— Ненадолго?! — Катя повысила голос, чувствуя, как терпение лопается. — Они войти не успели, а уже в холодильник лезут. У нас денег до зарплаты не хватит! Дима, сделай что-нибудь!
Тётя Люба, не обращая внимания на крики, вытащила кусок сыра и начала резать его прямо на клеёнке.
— Ой, Катя, не шуми, — бросила она, жуя. — Мы ж свои, не чужие. Чего тебе, засохшего сыра жалко?
Катя хлопнула ладонью по столу, стаканы дядя Миши звякнули.
— Да, мне жалко! — крикнула она. — Я этот сыр себе на неделю брала, а вы тут как саранча! Уходите, или я сама вас выгоню!
Дядя Миша хмыкнул, наливая ещё водки.
— Ишь, какая хозяйка, — пробормотал он. — Димка, где ты такую злюку нашёл?
Дима шагнул к Кате, пытаясь её успокоить.
— Катя, ну перестань, — сказал он тихо. — Они же семья. Куда их выгонять?
— Твоя семья?! — Катя оттолкнула его руку. — Они нас объедают, а ты молчишь! Разбирайся, или я сейчас всё тут разнесу!
Она выбежала из кухни, хлопнув дверью в спальню. Сквозь тонкие стены было слышно, как тётя Люба ворчит: «Ишь, какая цаца!», а дядя Миша гогочет.
***
Через час родственники не только не ушли, но и устроились основательно. Тётя Люба включила телевизор в гостиной, поставив на полную громкость какой-то сериал про ментов, и начала чистить картошку прямо на диване, разбрасывая кожуру по полу.
Дядя Миша допил водку, открыл пиво из холодильника и уснул, храпя так, что стекла дрожали. Катя сидела в спальне, сжимая телефон, и писала подруге Свете: «Эти твари меня до инфаркта доведут. Что делать?»
Она вспомнила, как год назад тётя Люба с дядей Мишей уже приезжали «на денёк» и остались на неделю. Тогда они съели все запасы, сломали кран в ванной и уехали, оставив огромный счёт за электричество.
Дима тогда тоже молчал, а Катя неделю питалась лапшой быстрого приготовления, чтобы дотянуть до зарплаты. Она поклялась себе, что больше такого не допустит, но вот они снова здесь.
Дима постучал в дверь.
— Катя, выйди, поговорим, — голос был усталым.
Она открыла, скрестив руки.
— Ну, говори. Что ты решил?
— Они завтра уедут, — сказал он, потирая шею. — У тёти Любы приём у врача, потом домой. Потерпи, ладно?
— Потерпи?! — Катя сорвалась на крик. — Они мне всю квартиру затоптали, еду сожрали, а ты их защищаешь! Дима, это наш дом, а не бесплатная столовая!
— Катя, это моя семья, — он повысил голос. — Я не могу их выгнать, как собак!
— А меня можешь заставлять терпеть, пока они тут хозяйничают? — она шагнула к нему. — Выбирай: или они уходят, или я.
Дима замялся, и в этот момент тётя Люба крикнула из гостиной:
— Димка, принеси воды, Миша проснулся!
Катя захлопнула дверь перед носом мужа и упала на кровать, закрыв лицо подушкой. Её трясло от злости и обиды.
Она вспоминала, как они с Димой мечтали о ребёнке, но откладывали из-за денег. Как она брала подработки, чтобы выплатить кредит за диван, на котором сейчас спал этот мерзкий дядя Миша. И как Дима всегда отступал, когда дело касалось его родни.
***
К вечеру стало хуже. Тётя Люба продолжала опустошать холодильник, дядя Миша, протрезвев, начал рассказывать байки, стуча кулаком по столу. Катя вышла из спальни, не выдержав.
— Вы что творите? — крикнула она, увидев грязь на полу и пустой холодильник. — Это моя квартира, а вы тут как у себя дома!
Тётя Люба фыркнула, уперев руки в бока.
— Ой, Катя, не ори, — сказала она. — Мы ж не чужие. Еды она пожалела!
— Да, пожалела! — Катя схватила пустую банку из-под помидоров и швырнула её в мусорку. — Уходите, или я полицию вызову!
Дядя Миша встал, пошатываясь.
— Ты чего, девка, на своих кидаешься? — проворчал он. — Димка, уйми её!
Дима шагнул к Кате, но она оттолкнула его.
— Не трогай меня! — крикнула она. — Ты их не выгоняешь, я сама это сделаю!
Она схватила телефон и набрала 112. Тётя Люба побагровела.
— Ты серьёзно? — заорала она. — Димка, она нас сдать хочет!
— Катя, перестань! — Дима выхватил телефон, но она забрала его обратно.
— Всё, хватит! — Катя открыла входную дверь. — Вон отсюда!
Родственники, ругаясь, начали собирать вещи. Тётя Люба уронила сумку с луком, и головки раскатились по полу. Дядя Миша споткнулся, выругался, но в итоге они ушли, оставив хаос. Катя захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как слёзы текут по щекам.
***
Дима молчал весь вечер. Катя убирала кухню, вытирая грязь и выбрасывая объедки. Она думала о том, как устала быть сильной за двоих.
Как хотела, чтобы Дима хоть раз встал на её сторону. Ночью он лёг на диван в гостиной, а она осталась в спальне, глядя в потолок. Утром он подошёл к ней, пока она варила кофе.
— Катя, я их больше не пущу, — сказал он тихо. — Прости, что так вышло.
Она посмотрела на него. Дима стоял перед ней, виноватый и растерянный. Она любила его, но вчерашний день оставил рану в её душе.
— Ты должен был это сделать раньше, — сказала она холодно. — Я не хочу больше такого.
Он кивнул, опустив голову. Катя допила кофе и пошла в спальню, где села на кровать, глядя на пустую стену. Она отстояла свой дом, но чувствовала себя опустошённой.
Через неделю тётя Люба позвонила, требуя денег «за обиду», но Катя повесила трубку. Их двушка снова стала их — с пустым холодильником, но без чужих. И в этой тишине Катя поняла: она больше никому не позволит врываться в свой дом, даже если это семья Димы.
