После того, что случилось с Сергеем?
Ирина побледнела.
О сыне они не говорили — врачи предупреждали, что любое эмоциональное потрясение может спровоцировать новый приступ.
— Оля, прошу тебя… не проси, а просто послушай!
Ольга достала из сумки банку с вареньем.
— Это мама любила — малиновое, домашнее.
— А не те больничные порошки, которыми ты её кормить пытаешься.
— Ей нельзя сладкое, ты же знаешь.
— Диета строгая.
— Знаю, знаю!
— Ты всегда лучше всех знаешь, — с упрёком ответила Ольга.
Она начала раскладывать еду на тумбочке.
— Вот творожок, вот тушёная курочка.
— Бульон в термосе.
— А что ты принесла?
— Опять эти лекарства?
Ирина заметила, как свекровь внимательно следит за каждым движением дочери.
Впервые за долгие месяцы в её глазах мелькнул какой-то живой блеск.
— Мамочка, хочешь творожок?
Ольга присела на край кровати.
— Как раньше готовила, помнишь? В марле отжимала, с мёдом… — Лариса Петровна едва кивнула.
— Видишь? — с торжеством повернулась Ольга. — Она меня понимает!
— А не тебя с твоими больничными правилами!
Ирина хотела возразить, что творог вреден при её состоянии, но сдержалась.
Врачи говорили: иногда душевное тепло важнее лекарств.
— Олечка… — вдруг прошептала старушка.
Женщины застыла в тишине.
— Мам!
— Родная!
Ольга сжала её руку.
— Ты говоришь!
— Ты меня узнаёшь?
Лариса Петровна с трудом повернула голову:
— Где… Сергей?
