Тамара стояла рядом с открытым чемоданом, аккуратно укладывая в него летние платья.
Сквозь тюль пробивался солнечный свет, который освещал её лицо, на котором читалось необычное спокойствие — то самое, что приходит после долгих месяцев внутренней борьбы и наконец принятого решения. — А почему ты не берёшь мои рубашки? — спросил Алексей, появившись в дверях спальни с чашкой кофе в руке. — А ты разве не едешь в отпуск? — коротко ответила Тамара, не поднимая глаз. — Как это не еду?
Она выпрямилась, обернулась к мужу и встретилась с его взглядом. — Алексей, у нас всего одна путёвка. — Как это одна? — он поставил чашку на комод и нахмурился. — Мы же покупали две.
На Одессу, на десять дней. — Покупала я.
И именно одну.
Между ними воцарилась тишина.
Алексей уставился на жену, словно на сумасшедшую. — Что значит, ты едешь одна? — ошарашено спросил он.
Тамара села на кровать, сложила руки на коленях. — А ты развлекайся со своей роднёй, которой постоянно помогаешь деньгами, — тихо, но твёрдо сказала она. — Какая тут моя семья? — вспылил Алексей. — Ты что, совсем с ума сошла? — Алексей, садись.
Давай поговорим спокойно.
Он нехотя присел на край кровати, всё ещё пытаясь осознать происходящее. — Помнишь, сколько мы копили на отпуск? — начала Тамара. — Ну… сто двадцать тысяч, кажется. — Сто тридцать.
За восемь месяцев.
По шестнадцать тысяч ежемесячно.
Вспомни, как мы экономили?
Я не покупала себе одежду, хотя давно пора было обновить гардероб, ты отказался от абонемента в спортзал… — И что? — не понимал он её мысль. — А потом в марте твоя Ирина попросила двадцать тысяч на ремонт.
Помнишь?
Говорила, что прорвало трубы в ванной. — Ну и что?
Людям помочь нельзя? — Деньги она так и не вернула.
Хотя обещала сделать это через месяц. — Вернёт, просто сейчас у неё трудности… — Алексей, — перебила Тамара, — в апреле я видела в её инстаграме фотографии из отпуска.
Они с Владимиром ездили в Коблево.
В хороший отель. — Может, кто-то другой оплатил… — А в мае твоя Нина Петровна попросила пятнадцать тысяч на лекарства.
Помнишь?
Говорила, что у неё обострение, нужны дорогие препараты. — Мама больна, ей действительно нужны лекарства! — На следующий день после перевода денег она выложила фото в новом платье.
Кстати, стоит оно около пятнадцати тысяч.
Алексей вскочил с кровати. — Ты следишь за моей Ниной Петровной?
Проверяешь, на что она тратит деньги? — Я просто вижу то, чего ты не хочешь замечать, — устало ответила Тамара. — В июне твой Дмитрий попросил тридцать тысяч на «срочный ремонт машины».
Помнишь? — Ремонт действительно был срочным, ему на работу добираться не на чем… — На следующей неделе он купил новый телефон за сорок тысяч.
И опять же выложил фото в сети. — Может, ему повысили зарплату или дали премию… — Алексей! — Тамара повысила голос. — Ты слышишь себя?
Ты готов придумывать любые оправдания, лишь бы не увидеть правду. — Какая правда?
Что моя семья меня не ценит и пользуется мной?
Как ты можешь так думать?
Тамара подошла к тумбочке и достала толстую тетрадь. — Вот наш семейный бюджет.
Я веду его уже три года.
Хочешь взглянуть, сколько денег ушло твоим родственникам за это время? — Не хочу! — резко ответил Алексей. — И вообще, как ты можешь считать деньги, когда речь идёт о помощи близким? — Хорошо.
Тогда просто послушай цифры.
За последние восемь месяцев ты передал родственникам девяносто пять тысяч гривен.
Из наших отпускных денег.
Алексей открыл рот, но не нашёл слов. — Теперь понимаешь, почему я купила только одну путёвку? — продолжила Тамара. — У нас остался лишь минимум средств.
На двоих не хватает. — Но я же не знал…
Я думал, у нас всё в порядке с деньгами… — Потому что надеялась, что ты сам заметишь происходящее.
Сколько раз я пыталась тебе намекнуть?
Тамара вновь села на кровать и усталыми глазами посмотрела на мужа. — Помнишь, в феврале я говорила, что нам стоит быть осторожнее с расходами, если мы хотим хорошо отдохнуть?
В марте, когда Ирина попросила двадцать тысяч, я сказала: «Может, стоит дать ей меньше?» Ты обиделся и сказал, что я жадная. — Я не это имел в виду… — В апреле я прямо спросила: «Алексей, не думаешь ли ты, что твои родственники злоупотребляют твоей добротой?» Помнишь, что ответил?
Алексей молчал. — Ты сказал: «Лучше быть слишком добрым, чем слишком жадным.
И не мне тебя учить, как относиться к семье». — Тамара, я… — А в мае, когда мама попросила денег на лекарства, я прямо сказала: «Проверь, пожалуйста, действительно ли ей нужны именно эти препараты.
Может, есть аналоги подешевле?» И что ты сделал? — Что я мог сделать?
Она моя Нина Петровна! — Ты не проверил.
Не спросил, какие именно лекарства ей нужны.
Просто перевёл деньги и сказал: «Не вмешивайся в мои отношения с матерью».
Алексей сел на стул у окна и опустил голову в ладони. — Я не понимал…
Я думал, ты просто ревнуешь к моей семье. — Ревную? — горько улыбнулась Тамара. — К чему ревновать?
К тому, что твоя семья считает тебя дойной коровой?
К тому, что они даже не пытаются возвращать долги? — Они не брали в долг.
Они просили помочь. — Алексей, когда человек просит «одолжи до зарплаты» — это долг.
Когда говорит «помоги с ремонтом, потом верну» — это тоже долг.
А когда просто берёт деньги и не говорит о возврате — это помощь. — Но они же родные…
