— Мать, что с тобой? — удивился Алексей. — Что с тобой? — не поняла Тамара Сергеевна. — Я думал, ты нам поможешь!
Мы на тебя рассчитывали, а ты нас подвела! — Я?!
Подвела? — воскликнула Тамара Сергеевна, глубоко возмущённая.
Её глаза наполнились слезами.
Она поссорилась с сыном.
Он вышел, сердито хлопнув дверью, не замечая, что мать плачет.
Будто ему было всё равно. — Как так можно?
Живёшь-живёшь и не предполагаешь, что такое случится.
Ведь это родные люди! — жаловалась Тамара Сергеевна подруге, делясь своими печальными переживаниями.
Марина Ивановна, расстроенно сняв очки в толстой оправе, покачала головой.
Она задумалась о своих взрослых детях: а вдруг у неё случится то же самое?
Снаружи вроде всё спокойно и мирно, а если заглянуть глубже, оказывается, что всё это притворство, и к матери относятся лишь как к источнику выгоды. — Знаешь, как говорят?
Пока гладишь по шерстке, всё хорошо, а как возьмёшься за другое — совсем по-другому… — произнесла она задумчиво. — Что же я такого ужасного сделала? — горько вздыхала Тамара Сергеевна. — Как будто Алексей не знал, что скоро я на пенсию выйду! …Уже год Тамара Сергеевна готовилась к заслуженному отдыху.
Она строила планы, продумывала решения.
Хотя пенсионный возраст она преодолела много лет назад, продолжала работать.
Здоровье, за которым женщина тщательно следила, позволял продолжать трудиться, но усталость сказывалась.
И моральная, и физическая.
Сын Алексей был полностью взрослым: имел семью — жену и двоих подростков, жил отдельно, но в том же городе. — Вот выйду на пенсию, заведу собаку, будем вместе гулять, — мечтательно рассказывала Тамара Сергеевна Марине Ивановне. — Сейчас, пока работаю, никого не беру — какой в этом смысл?
Пёсик будет целыми днями один сидеть, заскучает, может начать выть, и соседи станут жаловаться.
У нас на восьмом этаже, прямо подо мной, жили соседи с хаски, так эта собака, оставшись одна рано утром, начинала выть, и шум был такой, что сводил всех с ума.
Я тоже потом на работу уходила, а что остальные соседи?
Наверное, хозяева её запирали, или что-то ещё, но стоял грохот, скрежет — бедняга скреблась и на дверь бросалась от одиночества… — Нечего заводить собаку, если некому за ней присматривать! — сжатые губы выдали решимость Марины Ивановны. — У нас на втором этаже одна женщина тоже держит шпица, и тот лает без конца.
Пятиэтажка у нас, лифта нет, и все, кто поднимается по лестнице, слышат этот лай, хоть уши затыкай.
Жалобы были, просьбы — всё бесполезно. — Ну, а я всё равно заведу пёсика, — продолжала мечтать Тамара Сергеевна, — Ещё куплю велосипед.
Хочу много ездить — знаешь, как это полезно!
А зимой стану на лыжи.
Ещё хочу пойти в студию растяжки.
В нашем возрасте спорт просто необходим! — Да ты загнула насчёт растяжки, мать!
Ты тоже скажешь! — засмеялась Марина Ивановна. — Ничего смешного!
Моя невестка, жена Алёши, ходит в балетную студию — это её детская мечта, и теперь, когда есть деньги, можно заниматься чем угодно.
И там в группе немало пожилых.
Очень пожилых, да.
Занимаются классической хореографией… Тебе бы лучше перестать смеяться и самой что-то полезное найти, — Тамара Сергеевна даже обиделась на подругу. — Пенсионеры что, не люди?! — Ну, прости!
Я только представила нашу Петровну, соседку, у балетного станка, — рассмеявшись и вытирая слёзы, сказала Марина Ивановна. — Да уж, Петровна у токарного станка смотрелась бы лучше! — Тамара Сергеевна перестала обижаться и тоже рассмеялась… В общем, Тамара Сергеевна давно мечтала о пенсии, но всё не решалась.
Потом всё-таки решилась.
Сообщила начальству, и на её место взяли молодую девушку, которую Тамара Сергеевна постепенно обучала, передавая профессиональные секреты.
О своей пенсии она не раз говорила и с сыном Алексеем.
Но тот, как обычно, не слушал её.
Алексей любил рассказывать матери о себе, жене, детях.
А слушать не особенно хотел.
Хотя мать и воспитывала его вежливым, было заметно, что он с трудом выносит чужие слова, лишь бы быстрее начать говорить снова.
