Я мешала кофе. — Он хоть щи научился варить? — спросила я. — Ха! — ответил он. — Теперь не просто варит, а свиней разделывает лучше моего зятя. — А долг? — интересовалась я. — Закрыл, с процентами. Я выдохнула, смотря в окно.
Во дворе соседской девочки прыгали по лужам. — Сергей, а… она? — спросила я. — Какая она? — он сделал голос притворно непонимающим. — Ну… с карими глазами, в чёрном платье. Воцарилась тишина.
Затем последовал тяжёлый вздох. — Ты ведь просила только его. Я закрыла глаза. — Понятно. — Не волнуйся, ей там… тепло. Я кивнула сама себе и положила трубку.
Вечером приготовила борщ.
Налила две тарелки.
Вторую поставила напротив — пусть постоит. Потом вылила её в раковину. Прошло полгода.
Я распродала квартиру и приобрела маленький домик в Корюковке у озера.
Без соседей, без городской суеты Василькова.
Там был только старенький песочного цвета «Запорожец» в гараже, дровяная печь и огород, где теперь росли не только картошка и морковь, но и клубника — та самая, сладкая, как в детстве.
Однажды утром, пока я копала грядки, послышался скрип ржавого шарнира на калитке.
Он стоял там в выцветшей фланелевой рубахе, с корявыми, но уже зажившими шрамами на костяшках пальцев.
В руках держал авоську с банками. — Грибы… сам солил, — тихо произнёс он, не поднимая глаз.
Я вытерла ладони о фартук и медленно подошла. — Опята? — спросила я. — Рыжики, — ответил он. Ветер трепал его слишком длинные, поседевшие у висков волосы.
Я взяла пакет и заглянула внутрь.
Там лежали аккуратные янтарные грибы, маринованные с укропом и чесноком. — Заходи, — пригласила я.
Он осторожно переступил порог, словно боялся нарушить тишину. — Спасибо, — вдруг произнёс, смотря в пол. — За что? — спросила я. — За то, что не дала мне сгнить. Я поставила чайник и достала два блюдца. — Алексей говорил, что теперь ты лепишь пельмени лучше всех в артели. Он кивнул, неловко пытаясь улыбнуться: — Да… даже рецепт придумал, с крапивой.
Я налила чай.
Он взял кружку обеими руками, чтобы не дрожали пальцы. — А та… девушка… — начал он. — Не надо, — перебила я, отломив кусок хлеба. — Щи будут завтра. С мясом.
Он замолчал.
