Он сегодня помогал мне с компьютером, и мы разговорились.
— В душе он поэт! — повторила Тамара. — Компьютер починил?
Алексей покраснел и опустил голову на стол. — Ну… там всё сложнее.
Нужна была деталь.
— Но мы обсуждали стратегию! — вставила Надежда с подмигиванием. — Пили коньяк. За знакомство.
И за любовь.
— Знаешь, Там, мужчину надо вдохновлять.
Смотрю на тебя — усталая.
Потухшая.
Глаза не горят.
А мужчине нужен огонь.
Чтобы его встречали как героя, а не… ну, ты понимаешь.
Она стряхнула пепел прямо в блюдце из-под варенья, которое Тамара не успела убрать утром. — Ты его душишь, — продолжила Надежда, всё более разгорячаясь. — Он жаловался мне.
Говорит, дома как в тюрьме.
Шаг влево, шаг вправо — расстрел.
Денег не даешь, контролируешь.
Разве так с мужчиной можно?
Я своему бывшему никогда слова поперек не сказала, пока он был жив.
А вы…
Алексей приободрился.
Поддержка «группы» придавала ему силы. — Видишь, Там!
Человек со стороны всё замечает!
Я тебе сто раз говорил: мне нужно личное пространство.
Понимание!
А ты… только пилишь. «Кран течёт, денег нет».
Фу!
Он стукнул кулаком по столу.
Бутылка водки зазвенела.
Тамара смотрела на них.
На лиловые губы Надежды, на пятно соуса на рубашке Алексея, на грязные следы на полу.
Внутри что-то начало подниматься.
Не злость.
Не обида.
Это напоминало мутную, холодную воду, которая поднимается в засоренной раковине — неизбежно.
Она вспомнила, как двадцать лет назад он забыл забрать её из роддома, потому что «отмечал с мужиками».
Вспомнила, как пять лет назад сама делала ремонт в этой кухне, клеила обои, пока он «в депрессии» после увольнения.
Вспомнила, как вчера он жадничал на три тысячи для сантехника.
Вспомнила «Надежду» и смайлик.
Вспомнила премию, которую он спрятал от сына.
Она посмотрела на Надежду.
Та сидела, развалившись, нога на ногу, пуская дым в потолок.
Она считала себя победительницей.
Пришла заявить права на «золотого мужика».
Ждала скандала.
Ждала слёз.
Ждала, что Тамара начнёт кричать: «Уходи, гулящая!» Тамара медленно подошла к столу.
Взяла бутылку водки.
Отвинтила крышку. — Стаканы давай, — сказал Алексей, ухмыляясь. — Сейчас выпьем за… за взаимопонимание!
Тамара наклонила бутылку и вылила водку.
Прямо на стол.
На газету, телефон Алексея, рукав рубашки. — Ты что?! — вскрикнул Алексей, вскочив. — Ты спятила?!
Надежда взвизгнула, отпрыгивая, чтобы не испачкать дублёнку. — Глупец, психованная! — зашипела она.
Тамара аккуратно поставила пустую бутылку.
Вытерла руки о передник.
Сняла его.
Осторожно повесила на спинку стула. — Значит так, — произнесла она.
Голос был тихим, но чётким, каждое слово звучало как удар камня. — Ему вдохновение нужно?
Огонь?
Полет?
Она посмотрела на Алексея.
Он стоял, стряхивая водку с рукава, жалкий, растерянный, злой. — Думала, увести его? — Тамара перевела взгляд на Надежду.
В глазах Тамары было нечто, что заставило наглую блондинку внезапно поперхнуться дымом. — Думала, я побьюсь?
Волосы тебе рвать?
Тамара засмеялась.
Коротко, сухо. — Забирай. — Что? — Надежда моргнула, тушь немного размазалась. — Забирай, говорю.
Мне такой не нужен! — бросила жена, словно выплёвывая косточку. — С потрохами забирай.
С его давлением, с его «депрессиями», с его дырявыми носками, которые он сам найти не может.
С его кредитом на машину, который он мне навязал, а сам ездит.
С его постоянным нытьём.
Она прошла в коридор.
Алексей и Надежда, ошарашенные, побрели за ней.
Тамара открыла шкаф.
Сгребла с полки кучу одежды Алексея — свитера, штаны, куртку.
Всё это комом рухнуло на пол. — Чемодан на антресоли, сам достанешь, если спину не прострелит, — сказала она Алексею. — А сейчас — вон.
В чём есть. — Там, ты чего… ты это… прекрати истерику! — Алексей попытался вернуть командный тон, но голос вышел срывающимся и визгливым. — Я никуда не пойду!
Это мой дом! — Твой дом? — Тамара сделала шаг к нему.
Он отступил. — Эта квартира оформлена на меня, дарственная от матери.
Ты здесь только прописана.
И то временно, я справки собрала, выписать тебя — дело двух судов.
А теперь — пошёл вон.
К музе своей.
Пусть она тебя вдохновляет.
Котлетками.
Она схватила его куртку с вешалки и швырнула ему в лицо.
Молния больно ударила по щеке. — Одевайся.
И ты, — кивнула Надежде, — помогай.
Теперь ты главная по его счастью.
Забирай сокровище.
Только чек не проси, возврату и обмену не подлежит.
Надежда, потеряв всякий лоск, прижалась к стене.
Она не ожидала такого развития.
Хотела интрижки, почувствовать власть, показать этой «клуше» её место.
Не планировала прямо сейчас, в ночь и слякоть, забирать стареющего мужика с проблемами. — Серёж, пошли…
Она неадекватная, — пробормотала Надежда, дергая его за рукав.
Оставаться в этой тесной прихожей с этой страшной спокойной женщиной стало ей страшно. — Но я… у меня там тапки… — лепетал Алексей. — Вон! — рявкнула Тамара так громко, что в подъезде, кажется, залаяла собака.
Она распахнула входную дверь.
Холодный воздух с лестницы пахнул сыростью и кошачьей мочой.
Алексей, суетливо натягивая куртку, вышел на порог.
Надежда выскочила следом, стуча каблуками. — Ты пожалеешь! — крикнул Алексей с лестничной площадки, набираясь смелости на безопасном расстоянии. — Ты будешь на коленях ползти!
Я уйду!
Я ухожу к женщине, которая меня ценит!
А ты сгнишь тут одна! — С Богом, — сказала Тамара и захлопнула дверь.
