Ольга крепко прижала детей к себе и попыталась их унять. — Уйди, — тихо, но решительно сказала она. — Покинь кухню.
Пока я не произнесла то, о чем мы оба будем сожалеть всю оставшуюся жизнь.
Алексей фыркнул и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.
Тамара Сергеевна осталась стоять неподвижно, словно вкопанная.
Она взглянула на разбитую тарелку, на плачущих внуков и на невестку, которая нежно покачивала дочь и шептала ей слова утешения. — Я… я не хотела… — начала она с растерянностью. — Вы никогда не хотите, — спокойно ответила Ольга, не поднимая глаз. — Вы просто действуете.
Идите к нему, поддержите своего большого мальчика.
Мы справимся без вашей помощи.
Пошатываясь, Тамара Сергеевна покинула кухню.
Ольга уложила детей спать, прочла им сказку и привела в порядок кухонный беспорядок.
В гостиной она увидела тихую сцену.
Алексей сидел на диване, уткнувшись лицом в ладони, а Тамара Сергеевна робко гладила его по спине. — Успокойся, сынок.
Она просто устала, нервничает.
Все наладится. — Нет, Тамара Сергеевна, — остановилась Ольга у порога. — Ничего не изменится.
Пока вы не осознаете, что натворили, и пока ваш сын не повзрослеет.
Свекровь повернулась в сторону голоса невестки.
В ее взгляде заблестела искренняя обида и негодование. — Что я натворила?
Я любила своего ребенка!
Я отдавала ему все самое лучшее!
Разве это плохо? — Это плохо! — голос Ольги прозвучал звонко и твердо. — Потому что вы отдавали ему не просто куриные ножки, а самое главное место в его жизни, ваше время, силы, любовь, не ожидая ничего в ответ!
Вы приучили его считать себя центром вселенной.
Но мир устроен иначе.
У него есть жена, которая тоже устает.
У него есть дети, которые тоже хотят самую вкусную ножку.
Но он этого не замечает!
Потому что вы всегда отдавали ему лучшее, а себе оставляли лишь остатки.
И он искренне верит, что все вокруг должны поступать так же — дарить ему лучшее, довольствуясь костью и лапками!
Вы вырастили замечательного сына, но ужасного мужа и отца!
В комнате воцарилась тишина.
Алексей поднял голову.
Он с раздражением посмотрел на Ольгу. — Почему ты обвиняешь мать?
