Оксана еле стояла на ногах, но продолжала подавать еду на стол. Всё плыло перед глазами, температура явно была за 38, в висках пульсировало и тело знобило..
Но муж, как всегда, требовал идеального обслуживания. Она тяжело опустила кастрюлю с кашей на стол, глубоко вдохнула и попыталась улыбнуться Денису, который уже начинал косо смотреть в её сторону.
— Что это за фигню ты сегодня сварила? — пробурчал Денис, не дожидаясь, пока она сядет. — Пахнет как будто бездомный тут сидел. И выглядишь ты мягко говорят ак себе. — Он смерил её взглядом, красноречиво задержавшись на заметном животе. — отрастила себе телеса, и лицо раздулось. Тебе что, совсем в лом себя в порядок привести?
Оксана опустила глаза, ощущая, как щеки горят от стыда. Она знала, что и правда поправилась в последние месяцы, да и с волосами давно пора было что-то делать, но сил хватило только на то, чтобы их пару раз расчесать. Денис продолжал гнуть свою линию, словно не замечая её слабость.
— Ты на себя-то глянь, расплылась как слон, а на лице ничего кроме щёк и не видно. Думаешь, я на такое смотреть буду? Это же просто стыд и позор.
— Папа… — вдруг мягко вмешалась Полина, сидевшая за столом. Её светлые волосы блестели в свете лампы, лицо было спокойным и сдержанным, несмотря на напряжение в воздухе. — Может, не надо? Мама сегодня неважно себя чувствует…
— А ты помалкивай! — рыкнул Денис, резко повернувшись к ней. — Хочешь учить взрослых жизни? Не выросла еще училка. В школе будешь вякать! А здесь я главный, понятно? Мать твоя сама виновата, что довела себя до такого вида. Пусть лучше подумает, как влезть в нормальную одежду, а не в этот заляпанный цыганский халат.
Полина побледнела, но не сказала ни слова. Она только перевела взгляд на мать, которая еле сдерживала слёзы, пытаясь не показывать дочери, как ей больно. Тяжёлая тишина нависла над кухней.
Денис восседал за столом с важным видом, словно был хозяином всего мира. Он смачно почесал свой, кстати, тоже выпирающий живот и, не дожидаясь, пока Оксана закончит сервировку, взял ложку и начал жадно черпать кашу.
Не обращая внимания на разлетевшиеся вокруг брызги, он чавкал, словно назло, громко и демонстративно. Рядом с ним Полина аккуратно как птичка подносила ложку к своим губам, но периодически морщилась от звуков, что издавал её отец.
Оксана, едва стоявшая на ногах, осела напротив и осторожно поглядывала на него, ожидая очередного комментария. Она догадывалась — сейчас полетит очередная порция оскорблений.
— Слушай, мил моя, — начал он, не отрываясь от тарелки, — ты же и сама знаешь, что совсем распустилась. Ну не надо тут рожи корчить обиженные, что думаешь я не понимаю? Давай я тебе на пальцах объясню: ты даже толком постель не можешь заправить нормально, не говоря уже о доме. На кухне бардак, везде пыль — не удивительно, что ты успела так разъесться. — Он усмехнулся, загребая ложкой остатки каши и закусывая бутербродом.
— Сидишь в своем пыльном офисе целыми днями, и дома толком не шевелишься. Так ещё и наела себе жира, как свиньи. Посмотри на себя! Не можешь в дверь впихнуться.
Оксана молча выдержала удар, чувствовала, как щёки снова загорелись. Она не отвечала — сил на это просто не было, её бил озноб. Муж вдруг откинулся назад и бросил ложку в тарелку, словно она его обожгла.
— Господи, как же ты могла такую гадость сварить, а? — Он смерил её недовольным взглядом, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Каша как вода из-под крана. Масла жалко что ли? Или руки не из того места выросли?
Оксана вновь стиснула зубы и промолчала. Она знала — ответить означало получить ещё больше упрёков. Она бросила взгляд на бледную дочь, которая морщилась, но пыталась не показывать, как ей неприятно слушать этот бесконечный поток унижений.
Денис откинулся на стуле, поглаживая свой живот и снисходительно усмехаясь:
— Хорошо хоть я в этой семье мужик, а то бы все на паперти сидели. Я деньги в дом приношу, а ты что? Зарабатываешь какие-то копейки в своей шараге. Раньше хоть женщиной была, а сейчас — баба стала запущенная, да ещё и дом превратила в сарай.
Он громко хмыкнул, наклонившись ближе:
— Тебе повезло, что я ещё с тобой, понимаешь? Любой другой давно бы сбежал. А я терплю, потому что порядочный. Не то что ты, распустила себя и дом, неблагодарная
Оксана, закрыв за мужем дверь, на мгновение опёрлась о косяк, чувствуя, как вся её сила ушла вместе с ним. Тихие шаги дочери эхом разносились по коридору.
Поля спешила в школу, бросив последнее ободряющее «пока, мам» через плечо. Когда она захлопнула дверь, Оксана рухнула на кровать, едва успев сдёрнуть покрывало. Тяжёлые слёзы хлынули из её глаз, как давно накопившийся поток боли и отчаяния.
Её рыдания глушились в подушке, и она вспоминала о лучших временах, когда всё ещё казалось возможным. Когда Денис смотрел на неё с любовью, а не с презрением
Оксана тихо всхлипнула, чувствуя, как боль от слов мужа прожигает её изнутри. «Жир… свинья… распустила себя…» — словно ножи в её сердце. Он ведь был прав. Да, она уже не та стройная девушка с тонкой талией, которую он когда-то встретил. Она больше не та звонкоголосая Оксанка, которая могла позволить себе тратить время на косметические процедуры, модные платья и утренние пробежки.
Теперь она застряла в собственном теле, в этом затхлом, тусклом доме, где всё словно пропитано отчаянием и серостью.
— Может, я и правда такая, как он говорит… ленивая, никчёмная… — подумала Оксана.
Слёзы продолжали течь, пока перед глазами вновь не всплыли образы прошлого. Ей стало горько оттого, что когда-то жизнь казалась ей полной возможностей. Она строила карьеру и мечтала быть лучшей матерью, женой, женщиной. Но всё пошло не так. После тяжёлых родов она еле восстановилась, а Денис не помогал ни в чём — пропадал на работе, а дома — только требовал.
Малышка Полина, такая беспокойная, кричала по ночам, и Оксана из последних сил справлялась с ней, хоть и задыхалась от усталости.
Она сдавила виски пальцами, вспоминая, как в первые месяцы после родов пыталась взять себя в руки, но всё сложилось против неё. Спину сорвала, когда таскала дочку на руках. Потом на нервах стала заедать свои страхи и тревоги — это казалось единственным утешением. Как только Полю отправили в детский сад, начались простуды, воспаления, бесконечные больничные…
На производстве, где она работала мастером, её терпели какое-то время, но однажды начальник подошёл к ней с тяжёлым взглядом и сказал: «Оксаночка, не можем больше тебя прикрывать. Или работай нормально, или уходи.»
Она ушла. Её место заняли быстро, и вернуться не было шансов. Оксана устроилась в маленькую конторку бухгалтером, где хотя бы сквозь пальцы смотрели на частые больничные. Но зарплата была смехотворной, и каждый месяц Денис напоминал ей, что она не приносит в дом ничего, кроме разочарований.
Теперь уже взрослая дочка уже ходила в седьмой класс, но восстановить прежнюю карьеру Оксана так и не смогла. Всё, что у неё осталось, — это воспоминания о потерянных возможностях, подорванное здоровье и горькие упрёки мужа.
Она зарылась лицом в подушку, чувствуя, как по щекам стекают последние слёзы. Тело крутило, и горло саднило от кашля. Градусник показывал 38,3.
«Может, я и правда ленивая… Может, он прав…» — промелькнула предательская мысль. Оксана натянула одеяло на голову, прячась от мира. Она проваливалась в забытье, сбегая от стыда за свою слабость, за то, что не может быть сильной, успешной и красивой.
***
Неделю спустя Оксана была уже вся в делах. С трудом протиснулась через скрипучую дверь подъезда, неуклюже балансируя пакеты с продуктами в руках. Она только-только успела захлопнуть её локтем, как один из пакетов зацепился за ручку, и она едва не потеряла всё содержимое. Хлеб, масло, коробка сока чуть не вылетели наружу. Тяжёлое дыхание и боль в спине сделали своё дело — она остановилась перед лестницей, чтобы передохнуть.
Сегодня в магазине была толкучка и истерика. Мужик перед ней в очереди устроил визгливую истерику кассирше из-за какого-то мелкого косяка сотрудницы. Словно это было жизненно важное дело — полчаса торчать на кассе и выяснять отношения из-за разницы в несколько рублей! И всё это время Оксана мысленно считала минуты, понимая, что Денис скоро придёт с работы, а ужин ещё не готов.
Когда она наконец добрела до кухни, в квартире было тихо. На миг ей показалось, что может быть сегодня обойдётся без скандала. Но стоило ей услышать звук ключа в замке и резкое открытие двери, как надежда испарилась.
Денис влетел в квартиру, хлопнув дверью. Его ботинки громко топали по полу, а лицо было перекошено злостью.
— И долго тебя ждать? — начал он сразу с порога, оглядывая её и обводя взглядом кухню. — Где ужин, мать вашу за ногу?
Оксана вздрогнула и быстро принялась выкладывать продукты из пакетов, но руки не слушались, словно сами по себе дрожали.
— Прости, Денис, я застряла в магазине. Там этот… покупатель начал спорить с кассиршей, я не могла быстрее…
— А мне какое дело до твоего магазина?! — перебил он, подойдя к столу и резко стянув скатерть с поверхности. Скатерть вместе с едой, тарелками и салфетками отправилась на пол.
— Вечно ты оправдываешься, как малолетка! Живот своё тянешь, а на нормальные дела времени нет. Уже сколько раз говорил — или ты хоть как-то будешь за этим следить, или разбежимся к чёртовой матери!
— Денис, не нужно так… Я постараюсь…
— Постараешься? — хмыкнул он, вздымая кулачище над столом. — Постараешься, как и всегда постараешься! Ага, через одно место всё у тебя! Я прихожу с работы, деньги зарабатываю, а ты даже поесть нормально не можешь приготовить! Ну разве это жизнь?
Её глаза наполнились слезами, но она сдерживалась, стараясь не поддаваться эмоциям. Ещё одно слово, и он взорвётся окончательно.
— Денис… ну хватит уже, ты меня постоянно ругаешь, а может я заболела…
— Заболела? О чём ты говоришь? Это просто отговорки! — перебил её Денис. — Я вот смотрю на тебя и не понимаю, как можно так опуститься. Корова, обабилась, лицо бледное, волосы эти… серые, как у мышки шкура. А раньше ведь была ничего так… хотя бы. Но сейчас… — Он резко выдохнул и развернулся к выходу.
— Ладно. Может, правда развестись надо. Может, только так ты начнёшь хоть что-то понимать!
Грохнув снова дверью, он вышел, оставив Оксану стоять в оцепенении. Она замерла на месте, ни на что не способная, кроме как стоять и смотреть на грязные пятна на полу и осколки разбившихся тарелок. Вокруг неё всё будто затихло, погрузилось в вязкое молчание.
Полина тихо подошла к матери и взяла её за руку, молча. Они сели за стол, куда Оксана с трудом достала из холодильника холодные остатки обеда. Они ели молча, каждая погружённая в свои мысли. Мама и дочь делили между собой не только трапезу, но и боль.
На следующее утро, когда в доме уже светало, Оксана почувствовала, что должна что-то изменить. Как-то автоматически она схватила свой старый кошелёк, проверила наличные и отправилась в ближайшую парикмахерскую.
Женщина вплыла туда как в тумане. Парикмахерский зал был наполнен запахом лака для волос и отражениями зеркал. Молодая мастер, увидев её, приветливо улыбнулась.
— Что будем делать? — спросила девушка, оценивающе разглядывая её волосы.
Оксана вздохнула, проведя пальцами по редким и тусклым прядям некогда роскошных светлых волос.
— Обрежьте их вот так. И покрасьте в рыжий… ярко-рыжий. Как у… этой, ну их Голливуда, у Эми Адамс, — с трудом выдавила она, стараясь не думать о том, что сейчас происходит. — И покрасьте ресницы и брови в чёрный. Хорошо?
Оксана сидела в кресле, и с тревогой смотрела в зеркало. Тёмные круги под глазами, серый оттенок лица, пустой взгляд. Когда же она стала такой?
Когда работа закончилась, отражение в зеркале преобразилась — перед ней сидела уверенная в себе женщина с огненными волосами, подчеркнутыми бровями и ресницами. Впервые за долгое время Оксана улыбнулась.
***
Вечером женщина с нетерпением ждала возвращения мужа. Всё утро и день она проработала в квартире, словно пытаясь стереть все следы старой себя. Подмела полы, перемыла всю посуду, даже занялась сортировкой старого барахла, что давно копилось в шкафах.
А главное — она выглядела и чувствовала себя совсем по-другому. Гладкие, рыжие волосы, ухоженные брови и ресницы, чуть больше уверенности в движениях, даже в походке. Она не была уже той серой мышью, как ругал её супруг.
Когда дверь хлопнула, Оксана вздрогнула. Она стояла у плиты, раскладывая по тарелкам пюре с гуляшом. Запах чеснока, лаврового листа и укропа наполнил кухню. Нервно она поставила тарелку на стол, надеясь наконец заслужить одобрение. Но как только Денис вошёл на кухню, всё её волнение словно смыло потоком его раздражённого голоса.
— Боже, ну и денек! — с порога заговорил он, стаскивая пальто и небрежно бросая его на ближайший стул. — Был у мамки, так вот там человек живёт! Готовит, как всегда, отменно! Не то что ты… Ну что тут у тебя? Опять что-то несъедобное сварганила? — Он недовольно покосился на кастрюлю с борщом.
— Даже возвращаться домой не хотелось, у матери-то хоть еда нормальная. Ты хоть бы у неё поучилась, что ли.
Оксана почувствовала, как сжалось сердце. Она молча поставила свою тарелку на стол и села напротив, ожидая хоть какого-то признания её усилий. Но вместо этого его взгляд остановился на её новой причёске.
— А это что за ерунда? — выпалил он, заметив рыжий цвет волос. Его лицо исказилось в удивленной ухмылке, как будто он увидел не свою жену, а какую-то смешную куклу. — Ты чего, с ума сошла? Выглядишь как бабища цыганка с рынка вещевого!
Оксана напряглась, не зная, как ответить. Она так надеялась, что он оценит перемены, но его хохот словно окатил её ледяным душем.
— Слушай, ну ты и потешная стала! — Денис продолжал смеяться, облокотившись на спинку стула. — Вот честное слово, лучше бы не малевалась вовсе, чем вот это… рыжая пародия.
— Денис, я просто… — начала было Оксана, но его пренебрежительный взгляд заставил её замолчать.
— Просто? Да что просто, Оксана? Что ты пытаешься из себя строить? У тебя вообще мозги есть?
Она сжала ложку в руке так, что костяшки побелели. Слова мужа резали по сердцу с каждым ударом. Он говорил всё громче и грубее, словно наслаждаясь её беспомощностью.
— А знаешь что, милая моя. Ты перепиши-ка на меня квартиру свою, а то давно уже пора, — серьёзно проговорил он. — Ибо если ты хочешь, чтобы были вместе, должна быть и от тебя какая-то польза. И давай без фокусов, смой всю эту фигню с лица, смотреть противно.
Оксана замерла в ужасе. Она поняла — ей надо что-то срочно делать.
***
Следующим утром Оксана с Полей ехали в старом семейном Фольксвагене, который Денис отдал им. Салон до сих пор не выветрился от запаха курева, тогда еще муж курил и ездил на этой машине.
Запах бензина, смешанные с едва заметным ароматом освежителя воздуха, не добавлял приятных ощущений. Полина сидела тихо, глядя в окно, задумчивая и хмурая.
— Мам, а ты правда хочешь квартиру папе подарить? — внезапно спросила Полина, не отрывая взгляд от пролетающих мимо домов.
Оксана вздохнула, нервно крутя руль.
— Умная ты стала, дочка, вопросы конечно задаешь… — она на секунду задумалась. — Ну, не знаю. Если не сделаю, может вообще уйдёт…
— Пусть уходит, — вдруг сказала Поля, в её голосе прорезалась неожиданная твёрдость. — Мне даже лучше без него. Он ведь всегда на нас орёт.
Оксана молчала. Ей было очень грустно оттого, что дочь вынуждена быть свидетелем её унижения. Но в сердце оставался страх. Ведь муж был главным кормильцем в семье. Без него как они справятся? Она не могла дать ответ. И от этого было особенно тяжело.
Наконец, машина свернула к старенькому дому, где жила её мать. Оксана заметила, как уже с крыльца Татьяна Исааковна машет им, закутавшись в толстый старый пуховик. Её лицо, чуть помятое временем, но всё ещё тёплое и доброжелательное, светилось заботой.
— Ой, девочки, ну как вы там? — с улыбкой спросила она, открывая дверь. — Заходите, чай-то готов! Я тут пирожков напекла, налетайте. Ой, Оксана, ты какая нынче яркая, красоточка ты моя!
Дом пах пылью, давно выстиранными, но не до конца высохшими вещами и пирогами с яблоками. Вдохнув запах детства, Оксана немного расслабилась, чувствуя, как с плеч слетает часть накопившегося стресса.
Они сели за стол, устеленный выцветшей клетчатой скатертью, и Оксана уже не могла больше сдерживаться. Вскинув глаза на мать, она с тихой грустью начала:
— Мам, ты не поверишь… Денис совсем… — она вздохнула, пытаясь найти слова. — На днях устроил скандал, потому что я в магазин опоздала, ну и ужин поздно приготовила. А потом сказал… что я должна переписать на него квартиру, если хочу, чтобы он и дальше со мной жил.
— Чего?! — Татьяна Исааковна чуть не выронила чашку из рук. Её седые брови поднялись так высоко, что почти исчезли под линией волос. — Ему отдать? Переписать? На этого дурака старого? — Она фыркнула, и на её лице появилось такое презрение, какого Оксана раньше не видела. — Да ты с ума сошла, Оксана! Ни в коем случае!
Полина тихо кивнула, поддерживая бабушку, но Татьяна Исааковна не остановилась. Она подалась вперёд, положив руки на стол.
— Ты хоть понимаешь, что он делает? — начала она резко, с нотками материнской строгости в голосе. — Он тебя до нитки обчистить хочет! Да ты что, Оксан? Он ведь всегда с гнильцой был! Ты такая яркая была девочка, звонкая, жизнерадостная, пока этого грубияна не полюбила. Он столько лет тобой помыкал, а теперь еще и хочет квартиру под себя подмять?
Оксана чувствовала, как в горле встал ком. Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Но её мать продолжала.
— Вот что ты сделай, — Татьяна Исааковна подалась вперёд ещё больше. — Ты ему прямо скажи, что квартиру не отдашь. И вообще больше хамить не позволишь. А если он продолжит тебя оскорблять и шантажировать — то скатертью дорожка.
— Но, мам, а если он действительно уйдёт?
— Пусть уходит! — резко оборвала её мать. — Ты хоть жить нормально начнёшь! Сколько лет ты терпишь эти унижения, а? И с работой у тебя проблемы из-за здоровья, и дочка на тебе, а этот тиран доморощенный только ноги об тебя вытирает. Ты ведь и дочь к таком обращению приучила! Думаешь, у неё потом получится нормальную семью выстроить?
Оксана сжала губы, чувствуя, как по щекам начинают течь слёзы.
***
Оксана стояла у окна, нервно поглаживая занавеску, когда муж влетел в квартиру, как обычно, с порога начав орать. Она чувствовала, как её сердце колотится где-то в горле, но всё-таки нашла в себе силы выдавить:
— Денис… я хотела тебе сказать. Квартиру я не стану на тебя переписывать. И оскорблений в своём доме больше терпеть не буду. Я хочу, чтобы Полина росла в любви и доброте. Она уже боится твоего ора.
Денис замер на месте, как будто его только что огрели чем-то тяжелым по голове. Он на секунду растерялся, а потом заорал так, что стены затряслись:
— Что-о?! Ты сдурела, что ли? Доброты видите ли нету! Да я эту квартиру на свои деньги ремонтировал! Это мой дом! А ну-ка встала ноги в руки и бегом к нотариусу!
— Нет, Денис, — спокойно сказала Оксана, её голос был холодным и твёрдым, хотя внутри всё дрожало. — Я не стану ничего переписывать. Эта квартира — моя. А ты можешь хоть до утра кричать.
Денис сорвался с места, размахивая руками и выплёвывая оскорбления. Его лицо налилось яростью, как раздутое красное яблоко, готовое вот-вот лопнуть.
— Ты безмозглая истеричка! Ты вообще знаешь, что говоришь, а? Я тебя до нитки раздену через суд! Ты будешь жить на улице, понимаешь?! — он орал, выпячивая грудь, как будто пытался показать своё доминирование.
Оксана, не обращая внимания на его угрозы, молча развернулась и пошла в спальню. В голове звучали слова матери «Он тебя использовал. Он просто тебя использовал, а ты — глупая — верила, что это любовь».
Схватив старые, выцветшие сумки, которые когда-то использовали для поездок на дачу, Оксана открыла шкаф и, не колеблясь, начала закидывать туда одежду мужа. Рубашки, брюки, носки, его несвежие футболки с облезшими логотипами футбольных команд — всё летело в сумки без сожаления. Ботинки, резиновые сапоги и инструменты полетели туда же.
Денис, заметив, что она делает, на секунду замер, будто не веря своим глазам.
— Эй, неадекватная! Ты чё там творишь?! — он подскочил к ней, пытаясь выдернуть одну из сумок из её рук, но Оксана, не отвечая, уверенно продолжала своё дело. Она не позволила себе сорваться, не позволила дрожи в руках выдать её страх.
Когда все вещи были собраны, она без всяких церемоний выпихнула их в коридор. Сумки с грохотом приземлились у двери, но Денис всё ещё стоял, поражённый её хладнокровием.
— Ты что, серьёзно? Ты меня выгоняешь? — голос его был полон удивления и негодования, словно он не мог понять, как такое возможно.
— Да, — спокойно ответила Оксана, подняв глаза на него. — Уходи. Тебе здесь больше не место.
Он хмыкнул, будто не веря, и снова начал размахивать руками, пускаясь в новый поток ругани. Но Оксана уже не слушала. Она подошла к двери, открыла её и, бросив на него последний холодный взгляд, выдохнула:
— Все, иди, мне надоело. Пока.
И прежде чем он успел хоть что-то ещё сказать, она захлопнула дверь перед его лицом. Щелчок замка прозвучал так глухо и громко, что в ушах ещё долго звенел этот звук.
Оксана стояла у двери, чувствуя, как из её сердца медленно уходит напряжение. На площадке был слышал грохот его удаляющихся шагов и ругательства, пока Денис не спустился по лестнице. Она перевела дыхание и, наконец, позволила себе улыбнуться.
— Мам, — раздался тихий голос Поли из комнаты. — Ты правда его выгнала?
Оксана закрыла глаза, чувствуя тепло дочери, которая стояла рядом. Она обняла её за плечи и выдохнула:
— Да, Полина. Теперь всё будет по-другому.
***
Развели супругов на удивление быстро. Делить было нечего, квартира досталась Оксане в наследство от покойной бабушки еще до свадьбы, ну а машину отдали мужу. Первое время женщина переживала, что её зарплаты не хватит на жизнь, но оказалось, что им с дочерью её вполне достаточно. Они вдвоём обходились без больших кусков мяса, элитных сыров и дорогих нарезок.
Спустя полгода Оксана обнаружила, что старая одежда на ней болтается. И удивительное дело, но за это время она ни разу не заболела. Чудеса да и только.
Осталось только добиться алиментов, и Оксана с Полей смогут даже иногда выбираться на море. Они давно об этом мечтали.
Семейный психолог Павел Домрачев
