Вещи ломаются, бьются — это часть жизни.
Ты правда хочешь, чтобы я сейчас из-за этой ерунды бегала по магазинам?
Заказывать я ничего не собираюсь.
Переживёшь.
Он попытался повернуться обратно к экрану, показывая тем самым, что разговор закончен.
Это был его обычный приём: свести проблему к пустяку, выставить её незначительной и не стоящей внимания, а затем просто отгородиться от неё.
Но на этот раз такой ход не сработал.
Тамара не повысила голос.
Она просто не позволила ему отвернуться. — Переживу.
Конечно, переживу, Игорь.
В последнее время я многое переживаю, — она сделала шаг вперёд, и её голос стал тише, но от этого ещё более угрожающим. — Только давай не будем называть это «какой-то деревяшкой».
Давай будем называть вещи своими именами.
Это журнальный столик, который стоил двадцать две тысячи гривен.
Моих гривен.
Игорь вздрогнул и всё же посмотрел на неё.
Её спокойствие пугало его сильнее любого крика. — А вот это, — Тамара плавно перевела руку и указала на огромный телевизор, где всё ещё горели буквы «DEFEAT», — это плазменная панель.
Сто тридцать тысяч гривен.
Которую ты очень хотел, потому что на старом «цветопередача уже не та».
Я помню.
А вот эта штука под ней, — её палец указал на игровую приставку, — это та самая приставка последнего поколения, без которой, как ты говорил, жизнь была неполноценной.
Ещё сорок семь тысяч.
Игровое кресло, в котором ты сейчас сидишь, вдавливая его своей злостью, — тридцать пять.
Могу продолжать.
Наушники, мышь, вот эта футболка на тебе из модного магазина, в который мы зашли «просто посмотреть».
Она не говорила — она зачитывала счёт.
Бесстрастно, методично, как бухгалтер, проводящий ревизию убыточного предприятия.
Каждая названа цифра была не просто суммой, а маленьким гвоздём, вбитым в его раздутое самолюбие.
Лицо Игоря покраснело пятнами. — Хватит!
Что ты тут затеяла?
Считаешь копейки?
Я же не просил… — Не просил? — впервые позволила себе лёгкую усмешку, которая лишь усугубила положение Игоря. — Конечно, не просил.
Ты просто хотел.
Ты всегда чего-то хочешь.
А я почему-то всегда это оплачиваю.
Так вот, я не копейки считаю.
Я подвожу итог.
Итог таков: ты живёшь в моей квартире, ешь еду, купленную на мои деньги, развлекаешься техникой, приобретённой мной, и при этом ломаешь мои вещи, потому что у тебя, как ты говоришь, «плохое настроение».
Так что да, Игорь.
Ты будешь возмещать ущерб.
Не только за этот стол.
С этой самой минуты ты компенсируешь всё.
Своё проживание, питание, право дышать моим воздухом.
Считай это арендной платой за комфорт.
И первый взнос — двадцать две тысячи гривен.
Наличными.
На стол.
На тот, что остался на кухне.
Финансовый расчёт, тщательно выверенный и брошенный ему в лицо, подействовал.
Но не так, как ожидала Тамара.
Она ждала споров, торга, жалких оправданий.
Вместо этого Игорь медленно поднялся из кресла.
Он больше не выглядел злым или растерянным.
Он казался сломанным окончательно и бесповоротно, и на место прежнего в нём пришло что-то чуждое, холодное и презрительное.
