— Твоя беременная любовница звонила.
Передала от меня привет! — бросила Тамара, не отрываясь от плиты, где на сковороде громко шкворчало что-то знакомое, словно отражая их совместные годы.
Виктор застыл в дверном проеме.
Двадцать лет — целая жизнь — пронеслись в его сознании мгновенно.
Ключи соскользнули из его пальцев и с металлическим звоном упали на пол, разрезая тишину. — Что ты говоришь?
Какая ещё любовница? — голос его дрожал, выдавая страхи и сомнения, сковывавшие последние месяцы.
Он ощущал, как земля уходит из-под ног. — Ольга.
Твоя секретарша, да? — наконец повернулась к нему Тамара, скрестив руки на груди. — Молоденькая, лет двадцать пять.
Говорит, уже четыре месяца.
Поздравляю, папаша!
В её глазах горела такая боль, что Виктору захотелось провалиться сквозь землю.
Или проснуться.
Да, именно — проснуться и осознать, что всё это лишь страшный сон. — Тамара, я всё объясню… — начал он, но слова застряли в горле. — Объяснишь? — она хрипло рассмеялась. — Что именно собираешься объяснить, Витюша?
Как «развлекался» с секретаршей, пока я бегала по врачам, пытаясь забеременеть?
Или как лгал, говорив, что задерживаешься на работе?
Сковорода зашипела, и запах подгоревшего мяса заполнил кухню.
Тамара машинально выключила газ, словно это могло остановить и боль, и горечь, и предательство. — Знаешь, что самое ужасное? — её голос опустился до шепота. — Я ведь подозревала.
Все эти твои «совещания», поздние звонки, командировки… Но я верила.
Как дура, верила! — Тамарочка, послушай… — Виктор сделал шаг к жене, но она резко выставила руку, будто защищаясь невидимой стеной. — Не подходи! — слёзы блеснули в её глазах. — Господи, как же отвратительно… Двадцать лет коту под хвост! — Перестань, — он попытался собраться, но голос дрожал. — Давай поговорим спокойно.
Это всё… сложно. — Сложно? — Тамара вновь рассмеялась, но в этом смехе слышался плач. — Что здесь сложного?
Ты завёл молодую любовницу.
Она забеременела.
А я… — голос сорвался, — я просто старая бесплодная кукушка, так? — Не говори так! — он сделал шаг вперёд, пытаясь её обнять. — Тамара выскользнула из его рук, словно обожжённая.
В следующий миг по кухне раздался резкий щелчок пощёчины. — Убирайся, — прошептала она, голос её дрожал. — Убирайся к своей… к ней.
Раз уж она смогла дать тебе то, чего не смогла я. — Тама… — ПОШЁЛ ВОН! — она схватила с стола солонку и метнула в него.
Виктор отпрянул, соль рассыпалась по полу, белые кристаллы сверкнули в свете лампы. «Плохая примета», — мелькнуло в голове. — Я позвоню, — пробормотал он, пятясь к выходу.
Тамара молча повернулась к окну.
Её плечи мелко дрожали, словно от холода, хотя на улице было уже тепло.
Уже в прихожей, спеша надеть пальто, он услышал приглушённые рыдания.
Рука остановилась на дверной ручке.
Но что он мог сказать?
Чем оправдать измену?
Хлопнула входная дверь.
В опустевшей квартире стало оглушительно тихо.
Только настенные часы — свадебный подарок его родителей — тихо тиканьем отсчитывали время.
Двадцать лет они отсчитывали секунды их совместной жизни.
Тамара медленно опустилась на кухонный стул.
Её взгляд упал на рассыпанную соль. «Говорят, это к несчастью», — подумала она и вдруг истерично рассмеялась.
Как будто без примет было непонятно, что её жизнь только что рассыпалась, как эти белые кристаллы на тёмном полу.
Телефон в кармане халата завибрировал.
Тамара вытащила его дрожащими руками.
СМС с незнакомого номера: «Простите.
Я не хотела, чтобы всё так получилось.
Ольга». — Сучка, — прошептала Тамара, сжимая телефон до боли. — Маленькая мерзавка… За окном начал моросить дождь.
Первые капли застучали по карнизу — словно кто-то играл грустную мелодию на невидимом ксилофоне.
Тамара поднялась, машинально взяла веник и совок.
