Затем она записалась к Сергею, чтобы разобраться с вопросами развода.
Это решение зрело давно, но теперь приобрело всю необходимую силу, словно спелое яблоко в Каменце-Подольском. «Я больше так не могу,» – призналась она Игорю во время ужина.
Дети были у бабушки, и наконец появилась возможность спокойно поговорить. – «Давай разведёмся без ссор и скандалов.» Он пожал плечами, не отрываясь от телефона: «Как хочешь.» Она ожидала всплеска эмоций, уговоров, может, даже слёз.
Но он просто встал из-за стола и ушёл в свою комнату.
Словно она сообщила о завтрашнем дожде.
Алексей поджидал её на выходе из Львова.
Мелкий дождь моросил, и он накрыл её зонтом, пока они направлялись к её машине. «Я ему всё рассказала,» – сказала она, наблюдая, как дворники размазывают капли по стеклу. «И как он отреагировал?» «Никак. Просто ушёл.» Алексей молчал, крутя в руках ручку зонта.
Потом тихо произнёс: «Мне тоже нужно ей сказать. Скоро. Только…» Он не закончил мысль, но Ольга уже понимала его недоговорённости.
Только дети.
Только кредит.
Только не сейчас.
Прошли недели.
Ольга занималась подготовкой документов для развода.
Алексей поддерживал советами, выслушивал её планы, но о своей семье рассказывал всё меньше.
Потом у младшего сына, Павла, появилась ветрянка.
Сначала всё развивалось обычно – сыпь, температура, обработка зелёнкой.
Но на четвёртый день наступили осложнения.
Скорая помощь, больница, капельницы.
Развод пришлось отложить – появились более важные заботы.
Алексей писал каждый день, интересовался здоровьем Павла.
Однажды даже приехал в больницу – принёс фрукты и книгу с комиксами.
Но в палату не заходил – «неудобно, я ведь чужой человек».
В тот вечер, сидя рядом с больничной кроватью, Ольга впервые задумалась: действительно ли он чужой?
Кем он для неё на самом деле?
Любимым?
Другом?
Вряд ли.
Просто мужчиной, который говорит красивые слова и держит над ней зонт, но боится сделать решительный шаг.
В тот же вечер она написала ему: «Нам нужно поговорить.» Они встретились в том же Скадовске, за тем же столиком.
Только кофе она выбрала без корицы. «Я не собираюсь уходить из семьи,» – сказал он, смотря в чашку. – «Детей не брошу.» «А меня? Меня бросишь?» Он поморщился: «Почему сразу бросишь? Мы же можем…» «Что можем, Алексей? Продолжать тайно встречаться? Делать вид, что всё в порядке?» «Ты не понимаешь…» – начал он. «Нет, это ты не понимаешь,» – сказала она, вставая из-за стола. – «Я не хочу быть чьим-то запасным вариантом. Разведусь с Игорем, когда Павел поправится. А ты… оставайся со своими страхами.» Дома она взяла телефон и заблокировала его номер.
Потом закрыла почту.
Потом мессенджеры.
Села на кухне, включила чайник.
И впервые за долгое время расплакалась – не от боли, а от облегчения.
Прошло полгода.
Павел выздоровел и вернулся в школу.
Ольга перевелась в другой отдел – подальше от Скадовска на первом этаже, чтобы избежать случайных встреч в лифте.
Жизнь медленно, но верно возвращалась в привычное русло.
