Петр Степаныч барабанил кулаком по двери:
— Живо открывай! Не заставляй тут попрошаек обтираться!
— Мне нельзя! – пискнула Алена решительно.
— Не понял, это как нельзя? – вскричала свекровь. – Кем не разрешено? Я сыну сейчас наберу, он тебя враз из дома выставит! Ты слышала, Марина, она нас пускать не хочет!
****
А начиналось все так хорошо. Вечер пятницы. Тот самый момент недели, когда нормальные люди отдыхают и, может быть, даже позволяют себе бокал вина. Но в квартире Миши и Алены, вместо уютного домашнего очага, разгорелся настоящий театр абсурда.
— Миша, беда! – взволнованно воскликнула Алена, ворвавшись в комнату супруга. – Твои родители едут!
— Не открывай им! – резко ответил муж.
Звук дверного звонка заставил Алену подпрыгнуть до потолка. Он мягко подкралась к двери и заглянула в глазок. Как и ожидалось, Петр Семеныч и Марина Никитична собственными персонами.
— Алена! Привет, мы приехали ! — голос его матери продирался через дверную щель, как будто она уже стояла у них в гостиной.
— О, Господи, начинается, — тихо пробормотала Алена, закатывая глаза. Она стояла у входа и смотрела Мишу с видом человека, который уже заранее знает, что из этого ничего хорошего не выйдет.
— Не открывай, — приказал Миша, пытаясь держаться спокойно, но Алена заметила, как его челюсти напряглись.
— Ты что, глухая? Мы пришли! Открывай! — теперь это был голос отца, звучащий как тяжёлый удар молота. Казалось, этот человек всю жизнь давал приказы.
Он был начальником на строительном производстве и не привык, чтобы ему не подчинялись.
Миша бросил быстрый взгляд на жену, которая явно колебалась.
— Алёнка, я сказал — не открывай! — Миша попытался говорить твёрдо, но в его голосе чувствовалось некое отчаяние. Миша все еще побаивался папу.
— Миш, может, не стоит их злить? — шепнула Алена, нервно теребя край платья.
— Они и так злые, — огрызнулся Миша. — И знаешь что? Пусть будут злее. Я не собираюсь больше подчиняться их приказам. Это наш дом, наш вечер, и мне всё равно, что они там хотят.
— Алена! Ты слышишь меня? Я сказала: открой дверь! — голос матери стал опасно тихим.
Алена посмотрела на Мишу, ожидая, что он сейчас встанет, подойдёт к двери и сдастся под давлением. Но он стоял, как вкопанный, напряжённый, но твёрдый.
— Миш, они ведь… — начала она, но не успела договорить.
— Они что? Выселят нас? Мне что, 15 лет? Это моя квартира, они хоть полк Росгвардии могут сюда вызвать, те только посмеются. Хватит с меня этих командиров. Здесь не казарма, а наш дом.
Алена замолчала, поражённая его решимостью. Впервые за долгое время она увидела в нём человека, который готов постоять за себя, за них.
:— Алена, если ты сейчас же не откроешь эту дверь, тебе конец, можешь чемоданы собирать, сын такого не потерпит! — Петр Степаныч громыхнул последним ультиматумом.
Миша улыбнулся. Они не знали, что именно он командовал парадом. Алена, заметно нервничая, металась по комнате, бросая тревожные взгляды на дверь.
Раздался звонок. Мать Миши звонила ему на мобильный.
— Миша! Ты там что ли? Я слышу твой телефон! Вы там совсем оборзели? — крикнул отец.
Алена чуть не заплакала.
— Миша, может, все-таки откроем? — ее голос дрожал от беспокойства. — Они ведь сейчас уйдут, но потом вернутся с новой порцией упреков. Да и как мы будем дальше жить, если не впустим их сейчас? Нам же тогда всю жизнь это припоминать будут!
Миша молча мотнул головой.
— Нет, Алена. Мы не будем открывать. Плевать я хотел на их угрозы. Я у них денег давно не беру, чем они давить будут?
— С детьми потом сидеть не будут.
— Няню наймем — решительно сказал Миша.
Она остановилась и, кусая губу, уставилась на него с тревогой.
— Но это ведь твои родители… Мы не можем просто…
— Можем и будем, — перебил он резко. — Если мы откроем, они опять начнут командовать. А это наш дом, не казарма.
Алена вздохнула и подошла ближе, умоляюще глядя на мужа.
— Я боюсь, что это закончится скандалом. Зачем нам эти проблемы? Может, просто поговорим с ними, объясним?
Миша резко встал, и его голос прозвучал твердо и непреклонно.
— Объяснить? Алена, ты думаешь, они поймут? Они-то точно не изменятся. Им объясняли раз десять, а результат какой? Ноль. Сегодня они поймут, что отныне все будет по-нашему.
Он подошел к окну и посмотрел на улицу, где виднелись деревья, беспокойно покачивавшиеся под ветром.
— Если сейчас прогнемся, — продолжал он тише, — это будет на всю жизнь. У нас не будет шанса выстроить границы.
— Но ведь они могут… они могут нас просто выжить из жизни. Как мы потом будем с ними общаться?
Миша усмехнулся, глядя ей в глаза.
— Лучше уж жить отдельно и нормально, чем вместе, но на их условиях. Я решил, что не открою. И все. У них был шанс вести себя как взрослые. Теперь наша очередь.
В дверях снова раздался громкий стук, и голос отца Миши прорезал тишину:
— Открывайте немедленно, или я разнесу эту дверь к чертовой матери!
— Я полицию вызову! — пискнула Алена.
— Я тебе сейчас психушку вызову! Сына нашего повадилась не слушаться! — крикнула Марина Никитична.
— Себе психушку вызовите, взрослые люди, а долбитесь как ненормальные — с усмешкой крикнула Алена. К ней возвращалось самообладание.
— Миш, а ты чего не хочешь сам поговорить с ними?
— Да я жалеть их буду, если начну. Лучше ты. Ты бойкая у нас на слова.
Миша отошел от окна и сел на диван, скрестив руки на груди.
— Пусть постоят. Может, за это время они поймут, что их время командовать закончилось.
За дверью утихли голоса. Алена тоже села на диван и начала вспоминать, как впервые поняла, что вмешательство свекрови может стать не просто раздражающим фактором, а настоящей угрозой их независимости.
****
Это было восемь лет назад, когда они с Мишей только поженились. Тогда Миша, еще совсем зеленый и наивный, считал, что мама просто хочет помочь.
— Ну, ей же лучше знать, она столько лет опыта,» — убеждал он ее.
Алена, как настоящая новоиспеченная жена, молчала, кивая головой и пытаясь не подать вида, что у нее вот-вот начнет дергаться глаз.
— Лучше знает… лучше знает… ага, лучше всех знает, как затянуть петлю на нашей семейной шее!» — возмущалась она с улыбкой.
Первое вторжение свекрови произошло почти сразу после свадьбы. Тогда они еще жили в квартире родителей, которую они подарили им от бабушки. Миша называл её по наивности «нашей гнездышком». Ох, как он ошибался. Гнездо оказалось не таким уж неприступным, когда свекровь внезапно появилась на пороге, как будто телепортировалась из другого измерения.
— Ой, дети, привет! — воскликнула она, заходя в квартиру так, будто это ее собственное жилье, и оглядываясь по сторонам с выражением лица, как у ревизора на проверке.
Алена, стоявшая у плиты, замерла. Миша, сидящий за столом с газетой, от неожиданности выронил чашку с чаем.
— Мама! Ты как здесь оказалась? — изумленно спросил он.
— Ой, сыночек, я так хотела вас навестить! — весело ответила Марина Никитична, как будто вопрос был риторическим. — Вот, решила зайти, да посмотреть, как вы тут живете.
«Ага, навестить… Захватить с собой диктатуру и тиранию, наверное,» — подумала Алена, но продолжала улыбаться, как настоящая мисс дипломатичность.
Свекровь тут же начала осматривать квартиру, громко высказывая своё мнение о каждой детали интерьера.
— И зачем вы купили этот диван? Он же совсем не удобный, у меня спина сразу заболела, как только села. И что за обои такие? Как в советские времена, чесслово. А кухня… Нет, на кухне вообще неудобно готовить, я бы на вашем месте…
Алена стояла и чувствовала, как внутри начинает закипать большой комок ярости. «Да как она вообще посмела? Это же наш дом, пусть и съемный, но наш! Миша, скажи ей что-нибудь!»
Миша, бедняга, сидел молча, переминаясь на месте и делая вид, что вся эта сцена его совершенно не касается. Он то и дело кивал, соглашаясь с матерью, но пытался вставить хотя бы одно слово в защиту их выбора мебели или цвета обоев.
— Мама, но ведь нам с Аленой нравится, — робко возражал он, словно это «нам» имело вес хотя бы на грамм больше, чем мнение его матери.
— Ах, сыночек, я же только для вас стараюсь, чтобы у вас всё было как надо, — тут же парировала она, не давая ему и шанса на ответ. — Ведь ты же знаешь, что маме всегда лучше видно!
Алена чувствовала, что сейчас взорвется. Она сжала кулаки и отвернулась. Пусть Миша сам разбирается.
«Главное — не реагировать, и тогда она устанет и отстанет».
Но где там… Как показывает опыт, свекрови не устают. Никогда.
Мишина мама не дремала. Если бы она участвовала в Олимпийских играх по манипуляциям, то, безусловно, заняли бы первое место, опередив всех претендентов на пьедестале. И вот теперь она решила, что пора освежить свои достижения и запустить финальный аккорд в виде ультиматума.
Старенький «опель» Петра Степаныча стал частым гостем около их квартиры. Его наличие под окнами означало ,что мать Миши опять приехала учить их жить.
И вот однажды она приехала с очень серьезным предложением.
— Миша, — начала она, — мы должны поговорить.
— О чем, мам? — поинтересовался Миша, стараясь звучать спокойно, но чувствуя, как внутри нарастает тошнота.
— Мы с твоим отцом пришли к выводу, что вам стоит подумать о том, чтобы найти свое жилье, — произнесла она с хитрецой. — Но только бабушкину квартиру продавать нельзя. Вы должна купить свое жилье. Сами. В ипотеку.
Миша повернулся к Алене, которая, закусив губу, потихоньку хихикала. У неё уже была истерика. То свекровь их контролем мучает, то вот теперь выселяет.
— Просто невероятно ,Марина Никитична! — громко сказала девушка. — Сначала вы нам говорили как тут жить, а теперь нам тут нельзя жить?
— Да, именно так, — ответила женщина. — надоело мне, что вы бездельниками становитесь. денег заработать не можете на жилье. Мы вот смогли.
— Мам, у тебя папа профессор в университете, вам подарили квартиру.
— Ну… Ну…. — смутилась мать. — Мы все равно работали над ней!
— И сколько бы вам пришлось на зарплату профессора копить на трешку в центре?
— Так хватит. У нас другая жизнь была. А вам заработать надо! — с вызовом ответила Марина Никитична.
— Мам, у нас есть свои планы на жизнь, и они не включают в себя массовое переселение или подчинение вашим требованиям, — сказал Миша. — Мы сами решим, когда и как нам менять жилье.
— Никаких но. Через неделю вас тут не должно быть. Я квартиру сдавать буду. Нам с твоим папой деньги нужны на стрости.
****
Старенькая хрущевка, в которую они въехали, конечно была не ахти, зато это была СВОЕ жилье, которое принадлежало теперь им. Да, в ипотеку, да, двушка, но зато как им нравится.
Миша, сидя на старом кресле, наслаждался тишиной. Мать и отец не были у них тут ни разу и даже не заикались о том, чтобы навестить их.
— Алена, — начал он, прерывая тишину, — думаю ,нам пора заводить детей.
Алена, стоявшая у окна и наблюдавшая, как на улице падает дождь, при этих словах резко развернулась.
— Серьёзно? — её голос был полон смеси удивления и радости. — Ты ведь не шутишь?
— Не шучу, — подтвердил Миша — Довольно жить для себя. Хочу деток. Парочку. Похожих на нас.
Алена, не удержавшись от улыбки, подошла к нему и села рядом
— Так, — сказала Алена, — давай подумаем, что нам нужно сделать в первую очередь. Придется освободить одну комнату и сделать там детскую.
Миша рассмеялся.
— Ну ты планерша у меня. Без проблем. А вторая комната будет моя. А на тебе кухня.
Алена запустила в его сторону подушку.
— Ах ты хитрец. Женщину на кухню значит. Сам себе готовить будешь!
— Ладно ладно. Я же шучу.
В этот момент зазвонил телефон. Это был не кто иной, как его отец, который решил разведать обстановку в своей фирменной манере.
— Миша! — прокричал он в трубку. — Как там наши маленькие орлы? У вас всё хорошо на новом месте? Мы, между прочим, ждали, что вы нас в гости позовете
— О, папа, — сказал Миша, глядя с ухмылкой на Алену, — нет, мы пока еще обживаемся.
Миша провел по горлу рукой — мол, отец уже за 5 секунд достал его.
— И вы чего там уже год отдыхаете и обживаетесь? — удивленно спросил Петр Степаныч. — Неплохо бы батю и мамку уже позвать.
— Ну, как бы, — ответил Миша, — не хотим пока. Нет.
Петр Степаныч, осознав, что его сын только начал перечить ему, даже крякнул от удивления.
— Так вот как, — сказал он с кривой улыбкой. — Ты это серьезно? Родного отца пускать не хочешь?
— Ну… пока да, — сказал Миша, — не до этого нам. Свою жизнь налаживать надо.
Папа тогда молча положил трубку и больше не звонил им. Только молодые думали, что всё наладилось, но..
***
Алена вынырнула из своих воспоминаний. И вот она снова стоит перед этой дверью, за которой родители Миши пытаются отчитать их как провинившихся двоечников.
Впрочем, тогда, восемь лет назад, Алена еще не осознавала всей серьезности ситуации. А сейчас… Сейчас она ясно понимала: одно неловкое движение — и эта крепость падет.
— Думаю, что твоя мама никогда не изменится, — сказала Алена шепотом Мише.
Миша подошел ближе и обнял её, словно пытаясь защитить от всех этих тревог, которые уже столько лет оставались неизменными спутниками их семейной жизни.
— Ты же знаешь, она делает это из лучших побуждений, — прошептал он в ответ, но на этот раз в его голосе не было той уверенности, что раньше.
— Да уж, лучшие побуждения… Если бы она могла нас просто оставить в покое, — ответила Алена, прижавшись к его плечу. — Вспомни, как она тогда ворвалась к нам с предложением «переставить всё по-человечески»!
— Ох, ну и цирк был! — хмыкнул Миша, вспоминая те далекие времена. — А я ещё думал, что она просто хочет помочь…
— Помочь? — переспросила Алена, поднимая бровь. — Да она чуть ли не ножом пыталась разрезать нашу жизнь на части и сложить их так, как ей удобно!
Миша вздохнул, понимая, что спорить бессмысленно. Он-то давно уже понял, что его мать не изменится, но надежда, что всё можно решить миром, где-то внутри него всё еще теплилась.
— Ладно, не будем сейчас о грустном, — сказал он, прижав её крепче. — Похоже придется мне с ними поговорить.
В дверь вновь постучали.
— Сынок, открывай, будь хорошим мальчиком! Почему нас твоя жена не пускает?
Миша подошел к двери и посмотрел в глазок. Там стояли недовольные родители с раздраженными лицами. Их лица явно говорили: «Мы тут для проверки, не дай бог что-то упустим!»
— Миша, мать твою за ногу! В смысле, черт тебя подери! — гаркнул отец! — быстро открыл, я сказал.
Миша, не скрывая сарказма, громко ответил через дверь:
— Вы уж извините, но у нас сейчас очень важное собрание с нашими принципами. Это, знаете ли, момент истины.
— Ты что, с ума сошел? — закричала мама, не веря своим ушам. — Мы приехали, чтобы увидеть нашего сына и не можем зайти в квартиру?!
— Это не просто наша квартира, — сказал Миша, — это наше святое место. И здесь, как и полагается, действуют наши законы, наши правила.
— Какие еще правила?
— Которые говоря: родители не должны мешать детям жить. Мы вас не приглашали, вы нам не мешайте. Когда мы будем готовы, мы вас позовем.
— Да, ты! – взревел Петр Семенович на весь подъезд.
— Да, я, пап. И тебе нужно смириться.
— Мы тебя больше не знаем, понял? Уходим, Марина — крикнул отец, и послышались шаги.
— Алена, похоже, мы остались одни. И почему-то я совсем не расстроен.
Алена улыбнулась и прижалась к мужу.
