-Слава, не ходил бы ты сейчас домой, а? Давай я тебе на диване постелю, спи спокойно, утром на свежую голову поговорите, все выясните. Зачем сейчас масло в огонь подливать?
-Нет, тёща, я домой пойду.
-Слааав, ну ведь поругаетесь же окончательно. Ещё не дай Бог до развода дело дойдёт. Оставайся, а? Ты же ее знаешь, ее сейчас ничем не угомонить, а утром ей стыдно станет, будет прощения просить.
-Теща, ты меня конечно извини, но если Варя сейчас не дома, я собираю свои вещи, и съезжаю. Надоело, честное слово. Ты ее покрываешь всегда, она из меня дурака делает, а я делаю вид, что верю. Только знаешь что, тёща? Я раз простил, поверил, второй, а потом предупредил, чтобы завязывала со своей этой пьянкой. Она же совсем себя не контролирует, ни за языком не следит, ни за поведением. Вот скажи мне, зачем она за меня замуж выходила? Фамилию мою взяла, кольцо на палец надела, документы все переделала, а в итоге что? Оказывается, что я ей и не нужен, так ведь?
-Слава, ты только не горячись, ладно? Я уверена, что она сейчас дома, уже наверное спит. Не ходи ты сейчас туда, не буди ее, Слава! Пусть до утра проспится, а утром помиритесь, Слава! Христом— Богом тебя прошу, не ходи!
Тесть, до сих пор молчавший, поднял голову от тарелки, глянул сначала на зятя, потом на свою жену, и тихо сказал:
-Оля, хватит уже. Пусть разбираются сами, чай не дети малые. Нагородила Варвара огород, наломала дров, да так, что щепки во все стороны летят, так пусть теперь сама и расхлебывает. Ты до пенсии за ней бегать станешь да блуд дочкин прикрывать будешь?
— Да у подружек она, Женя! Напилась, с тобой поссорилась, да поехала к девчатам жаловаться. Не ходи, Слава, оставайся, а?
Слава, молодой мужчина с приятной улыбкой и грустными глазами глянул на тещу, улыбнулся, и отрицательно покачал головой, мол, нет, тёща.
При всем моем к тебе уважении, сейчас я пойду домой, чтобы своими глазами убедиться, что моя жена дома, спит сладким сном и видит приятные сны. Вот чего ты так боишься?
Если Варя спит, ее и из пушки не добудиться. А если ее дома нет, не бойся, я не буду унижаться еще больше, не побегу ее искать.
— Давай мы с тобой пойдём, Слава. Ну мало ли что…
— Да что вы так переживаете? Я же сказал, что всё будет хорошо. Я Варю и пальцем не трону, обещаю.
-Только не горячись, Славочка! И за руль не вздумай садиться, все— таки ты выпил.
-Ладно, пойду я. Еще раз с праздником вас. И не переживайте, все будет хорошо.
После того, как Слава ушел, Ольга Ильинична уселась за стол, налила себе и мужу горячительного, и, выпив одним махом содержимое стопки разревелась. Плакала она горько, навзрыд, как плачут люди, столкнувшиеся с великим горем.
Муж ее, Евгений Степаныч молча сидел рядом, гладил по плечу, давая жене возможность выплакаться, выплеснуть свою боль.
И Ольга, глядя на мужа, размазывала по лицу слезы, силилась сглотить горький, болючий ком, что встал в горле.
— Что делать, Женя? Ведь нету Варьки дома, к этому опять умотала! Я пыталась её удержать, Женя, честное слово, пыталась, как могла! Ай, да ты сам видел, что я тебе рассказываю? Что теперь будет?
— А что будет? Уйдёт от неё Славка, и правильно сделает. Она сама свой выбор сделала, сама свою жизнь испортила, что ты теперь волосы на голове клочьями рвешь? Что ты слезы льёшь? Ну не устраивает её нормальный мужик, который на всё ради неё готов, пусть и дальше сопли на кулак мотает.
— Может поехать туда, забрать её, да к нам привезти? А Славе сказать, мол, ты только за порог, и она к нам приехала? Ну ведь уйдет же он от нее, Женя! Как она жить потом будет? Опять к этому убежит?
Взорвался Евгений Степаныч, да от злости так саданул кулаком по столу, что зазвенело жалобно стекло, подпрыгнули рюмки.
— Ты что это опять удумала, мать? Опять Варьку в святоши запишешь, а Славка рогами за косяки цепляться будет? Хватит, я сказал! Сколько можно блуд её покрывать? Сколько можно из мужика верёвки вить, да в дураках его держать? То ли он совсем глупый? То ли не понимает ничего? Она тут прямым текстом всё сказала, мы все всё слышали. Вот спасибо дочери, устроила нам годовщину, организовала праздник! Все, убираем со стола, и на боковую. Утро вечера мудренее.
Мыла посуду Ольга, и плакала, не в силах остановиться. Где же упустила она Варю? Именно она упустила, именно она потакала всем ее капризам, именно она покрывала дочь перед отцом, придумывая отговорки и оправдания для дочери.
Может, будь Женя дома в тот переломный момент, когда росла Варвара, взрослела, и начинала своевольничать, так все по другому бы вышло, да что теперь об этом говорить?
На вахтах Женя пропадал в те годы, чтобы хоть какие-то деньги заработать, а она, Ольга, с Варькой носилась, как с вазой хрустальной, вот и выросло то, что выросло.
Ей едва 16 лет исполнилось, как заявила она матери, что влюбилась, и любовь эта— любовь всей её жизни.
Ольга за дочку порадовалась. Любовь это хорошо. Первая детская любовь, такая светлая, чистая, и наивная.
Потрепала мать дочурку по голове, к себе прижала свою девочку, да в воспоминания окунулась, мол, а я вот помню, как сама первый раз любила…
Ей бы расспросить дочку, кто он, любимый этот, да не стала она занудничать, пусть дружит девочка.
И только когда у девочки живот стал расти, да по городку слухи пошли, мол, Варька Аверьянова с Лёхой Проскуриным спуталась, забила Ольга тревогу, дочь к стенке прижала, и ужаснулась. Не врут люди, все правда.
Леха Проскурин уж куда старше Варьки был. Он ей, Ольге, больше в женихи годился, чем девке молодой. За 30 лет уж мужику перевалило, а он на девчонку молодую позарился. И ладно он, но Варвара— то чем смотрела, когда на него внимание свое обратила? Невысокого роста, весь какой— то замызганный, неказистый, неухоженный, да еще и выпить не дурак, а по пьяному делу то драка, то дебош. Работы постоянной нет, так, то там, то сям, лишь бы на поллитру дали.
Хоть плачь, хоть реви, а слезами горю не поможешь. Пузо на нос лезет, в больницу идти поздно. Один только выход и остался, что к свадьбе готовиться.
Женя тогда не сдержался, да зятю будущему лицо так разукрасил, что долго Леха фонарями своими дорогу освещал. А Ольга всё выгораживала дочь, оправдания ей искала, мол маленькая да глупая.
Свадьбы пышной не было. Так, только родные да близкие. Посидели в столовой, и на этом все. Лёха тогда перед тестем лебезил, соловьем заливался, мол, я Варю так люблю, так люблю!
Чуть рубаху праздничную на себе не порвал, так доказывал, что в обиду жену свою никому не даст, и все для нее сделает.
Только одно дело говорить да обещать, и совсем другое слова свои сдерживать. Как привык Лёха болтаться, что оно в проруби, так и болтался, и ни жена беременная его не волновала, ни тесть с тещей. Я, мол, человек взрослый, сам решу, что мне делать и как жить.
Все так же пил, гулял, да дебоширил Леха. Бывало, что и Варю поколачивал. Любовь, что уж там! Терпела Варя, молчала, и мотала сопли на кулак. Сыну уже 3 года было, когда не выдержала она, собрала свои пожитки, да к маме сбежала.
И словам Лехиным не поверила, и обещания , что он так больше не будет мимо ушей пропустила. На развод подала, мол, живи ты, как знаешь, а меня больше не трогай.
Почти 2 года у родителей Варя жила. Вроде и не встречалась ни с кем, а нет— нет, да и уйдет куда— то вечерком, вроде как к подругам. И главное является подшофе, глазёнки блестят шальным блеском. А потом глядь— а пузо— то опять на нос лезет. Кто виновник? Кто это сделал? Веди, доча, кавалера, знакомиться будем. Ну не ветром же тебе его надуло!
А Варя, опустив глазки в пол, сообщила, что это все тот же, Леха, муж бывший. Любовь у нас, мам, опять мы сойтись решили, пап.
Поохали родители, поахали, покричали на дочку, а толку? Взрослая дочь, сама все решила, и они ей уже не указ. Да по совести сказать, и раньше— то не особо их дочь жаловала да к советам не прислушивалась. Не лезьте ко мне, и всё тут.
Стоит ли говорить, что и в этот раз ничего у них не вышло? Бегала Варя от Лехи к родителям, от родителей к Лехе как переезжая сваха, и ребятишек за собой таскала.
День вместе, неделю врозь. И ладно сын уже большенький, а дочка— крошка совсем, и года нет девчушке. Бегала, бегала, да видать надоела ей эта беготня. Опять насовсем к маме с папой вернулась.
Только и у мамы с папой жить не сахар. И везде— то они лезут, и всюду-то они свой нос суют! Сюда не ходи, туда не ходи, не пей, поздно не возвращайся! Решила Варя, что пора бы собственным жильем обзаводиться, благо, что капитал есть.
Только не шибко большой выбор жилья, что на сертификат капитальный купить можно. Вздохнули родители, да раскошелились, добавили чуток, чтобы купила дочурка домишко, да и съехала от них, с глаз долой, из сердца вон.
Женя самолично дочери дом выбирал, чтобы уж не совсем завалюху— то купить. Ничего так домик, хоть и не дворец королевский, но жить можно.
Как мамочке в декрете предложили Варваре отучиться от биржи труда. А что бы не учиться? Хоть какая, а профессия будет.
В свое-то время не до учебы было Варе, замуж торопилась она в то время, когда ее ровесники профессии получали. Так и получила Варя корочки повара.
Дети растут, Варя работает. В столовую устроилась, пригодились корочки. Только пристрастилась она к выпивке. Сегодня пивка стаканчик, завтра что покрепче. А по делу нетрезвому позвонит Лехе, да бежит к нему сломя голову. И дети сколько раз одни дома оставались, и на работу чуть живая являлась.
Ольга дочь стыдила, мол, Варя, да что же ты делаешь? И дался тебе этот Леха? Забудь ты его, выкини из головы, и дело с концом.
Вроде и слышала Варя мать, и понимала, что она права, но, едва попадала в рот хоть капля алкоголя, так опять бежала она к своему ненаглядному Лехе.
В какой— то момент Леха ее отфутболил, мол, я себе бабу нашел, не катайся ты ко мне больше, ты мне и даром не нужна. Варя тогда чуть с работы не вылетела за прогулы, в запой с горя ушла.
Хорошо хоть в руки себя смогла взять, да с головой в работу окунулась. И на подработки стала оставаться, и на банкеты.
Там— то она с Ваней и познакомилась, на банкете. И ведь неплохой мужчина, Иван-то. И к Варе со всей серьезностью, и дети его не испугали. Не стали они долго тянуть кота за пушистые бубенчики, да съехались. Иван— то не местный был, на шахте работал, и жил в общежитии.
Оценил фронт работы, мол, сначала сделаем с тобой это, потом вот это, а там и за то возьмемся. Хорошо Варя с Иваном жила, как сыр в масле каталась. И глаза от счастья сияли, когда с матерью делилась кой— чем.
Мол, мама, я ведь и не знала, что у меня такое быть может! И цветочки дарит просто так, и к ребятишкам хорошо относится, и по дому все делает.
Почти год продолжалось счастье Варвары, а потом, словно на беду, позвонил ей Леха, мол, слыхал, что ты себе нашла кого? А я вот свободен теперь.
Словно бес вселился в Варю. Махнула она рюмашку для храбрости, да пока Иван в ночь на работе был, поехала к своему Лехе драгоценному. Один раз, второй, третий. Так и повелось. Иван на работе, а Варя у Лехи.
Ольга, когда узнала, аж за сердце схватилась. И ведь как узнала— то! Варька ей позвонила, да слёзно попросила, мол, если Иван позвонит, скажи, что я у тебя ночевала.
Смалодушничала Оля, прикрыла дочь. И в первый раз, и во второй, и в третий. Да только недаром говорят, что сколько верёвочке не виться, а конец будет. Так и вышло. Узнал Иван про похождения Вари.
Варя на коленях ползала, умоляла простить её, клялась, что такого больше не будет.
Не простил её Ваня. Ушёл. Мол, раз дорог он тебе, так с ним и живи, не смеши людей, и из меня дурака не делай. Я и так посмешищем благодаря тебе стал.
Сколько— то побегала Варя к Лехе, да остепенилась, включила голову, и поняла, что ошибку совершила. Притихла, все больше дома сидела, с детьми. Даже пить бросила, чтобы к нему в пьяном угаре не бежать.
И Ольга выдохнула. Наконец-то образумилась дочка, наконец— то дошло до нее, что с этого рая не выйдет ничего.
Вскоре со Славой познакомилась Варя. Хороший мужчина, спокойный, рассудительный. На Варю с нежностью глядит, сына Вариного с собой и на рыбалку берет, и в гараж, машину чинить.
Дочку на руках носит. Тоже не стали долго гулять, решили, что сходиться надо, да жить. А что? Слава уже не мальчик, да и Варя не девочка, скоро тридцатник стукнет.
И ведь как все хорошо поначалу было! Даже расписались они со Славой, фамилию Варя сменила, чтобы насовсем от прошлого избавиться.
Около года прошло, и опять заскучала Варя. Как— то с коллегами на работе употребили они чуток, и зазудело у Варюши не то в душе, не то еще где. Возьми, да и позвони она Лехе, мол, сейчас приеду к тебе. И ведь уехала!
Слава в ночь на работе был, ребятишки уже по ночи к бабушке пришли, мол, мамки дома нет, и на телефон не отвечает.
Ольга аж забыла, как дышать. Неужели опять? Неужели снова к Лехе упылила Варька?
Как она орала утром! и стыдила она дочку, и к совести ее взывала, мол, ты что творишь? Мужняя жена, а ведешь себя…
Варька, маясь похмельем с матерью огрызалась, мол, я взрослая, сама знаю , как жить и что делать, а ты не лезь! И только попробуй Славке сказать, где я была! У тебя я ночевала, ясно?
И Ольга опять смалодушничала, прикрыла дочь. Улыбаясь, глядя зятю в глаза врала так беззастенчиво, что поверил Славка.
-Ой, Слава, да они на работе посидели с девочками, она домой приехала, а там нет никого, дети— то у меня. Вот и она ко мне заявилась, расписная такая, веселенькая, хи-хи.
Потом второй раз был. И Слава, глядя в глаза жене сказал:
-Ты бы завязывала с пьянками, Варь. Знаю я, у какой мамы ты ночевала. Городок у нас не сказать, что большой, все на виду.
Прижала Варя хвост, притихла, да как оказалось, ненадолго.
У родителей годовщина свадьбы была. Решили, что посидят дома, в семейном кругу. Накрыли стол, наготовили всякого, гостей позвали.
Варя после съеденного и выпитого раскраснелась, и забегала на улицу. Ольга случайно подслушала ее разговор с Лехой, мол, я сейчас со своим поругаюсь, и к тебе приеду.
И ведь правда, на ровном месте скандал закатила. Ни с того, ни с сего. Ольга ее успокаивала, мол, прекрати, Варя, перед людьми стыдно. Да куда там! Закусила Варя удила, да понеслась. И в том Славка плох, и в этом нехорош, и вообще, такой, сякой, да эдакий, и как мужик— ну полный ноль, Лехе не чета! Вызвала такси, накинула куртку, да выбежала на улицу.
Ольга, которая побежала следом за ней, только и успела сказать, чтобы не дурила она, не бегала к этому Лехе, пока семью не разрушила. Только кто бы слушал разумные слова, когда гон начался?
***
Домыв посуду, Ольга не выдержала, и в очередной раз позвонила дочери. И механический голос автоответчика в очередной раз сообщил, что абонент недоступен.
Немного подумав, позвонила Ольга зятю. Была, не была! Все равно ведь не спит.
Слава не спал. И на вопрос тещи о том, дома ли Варя, ответил отрицательно. И Ольга, как обычно, начала оправдывать Варю, мол, да она наверное к девкам поехала, к подружкам. Напьются там, наревутся, и явится завтра. Ты уж не горячись, Славушка, ложись спать, утро вечера мудренее.
И Слава, невесело усмехнувшись, ответил, мол, да кому ты рассказываешь, теща? Я ведь не глупый, все знаю. Хватит, побыл оленем, пора и сбрасывать рога, а то ходить с ними тяжеловато. А Варя— да пусть живет, как хочет.
Гордый Слава. Не простил Варю. Уехал рано утром, еще до того, как вернулась Варя домой. Не поверил он ее лживым словам о том, что у подруги она ночевала. Не поверил фальшивым обещаниям, что такого больше не повторится. И ссориться с ней не стал.
Молча положил трубку, и заблокировал номер. И на развод подал, благо, что делить им нечего. А ведь как хотел он семью, совместного ребенка, и большой уютный дом. И ведь все бы он сделал ради Вари. Горы бы свернул, да видно не судьба.
Вот такая вот банальная история об одной не очень умной женщине.
Язва Алтайская.
