Игорь оказался в такой же непростой ситуации, как и я. — Пошёл ты! — с отчаянием выкрикнул я, ожидая удара. — Алексей! — вдруг прозвучало спасительным голосом за моей спиной. — Как ты выражаешься?
Я обернулся.
Тамара Сергеевна смотрела на меня с таким возмущением, что хотелось провалиться сквозь землю, но я неожиданно улыбнулся.
Если бы она знала, как вовремя появилась. — Он ещё и смеётся!
В кого вы превращаетесь, молодой человек?
— Я всё расскажу маме! — Пожалуйста! — Я сделал вид, будто мне всё равно. — Я и сам расскажу!
— Игорь, идём.
Игорь быстро сориентировался и последовал за мной.
За нами шла озадаченная Тамара Сергеевна, качая головой с укором.
Наши преследователи остались снаружи.
Мы быстро поднялись по лестнице и осторожно выглянули в окно.
— Алексей, кажется, кто-то собирался домой, — строго прозвучало снизу. — Она не отстанет, — прошептал Игорь. — Что делать? — Не знаю, — ответил я так же тихо. — Я пойду.
Они ушли. — А вдруг где-то поджидают? — Вряд ли.
Они думают, что нас ведут на разбор.
Пока я спрячусь с кошкой в нашем подвале.
Она ещё не совсем привыкла и не подойдет просто так, только если последует за Мурзиком.
Но их вдвоём туда не пустишь, снова уйдут к гаражам. — А с Мурзиком что? — Его нельзя выпускать, он легко подойдёт к пацанам. — Да, знаю.
Снизу послышался деликатный кашель. — Вот пристала, — я еле слышно прошептал. — Я пойду. — Игорь сбежал вниз по лестнице, и я услышал, как он вежливо сказал: — До свидания. — До свидания.
Я вздохнул и позвонил в свою дверь. — Что это ещё за шум? — мама посмотрела на меня и на Мурзика. — Мам. — Я закрыл дверь и прислонился к ней спиной. — Понимаешь, его там мучили. — Он совсем не похож на замученного. — Если бы я его не забрал, замучили бы. — Если бы да кабы.
— Отнеси обратно. — Мам. — Я заморгал. — Я не могу.
Правда.
— Неужели ты не понимаешь, что мне его жалко? — Никогда и ничего не делай из жалости, — сказала мама. — Почему? — Я размазывал слёзы по щекам, тут же ставшим грязными, и пытался удержать одной рукой не такого уж худого Мурзика. — Потому что потом можешь пожалеть, — тихо произнесла она, задумавшись. — Что это значит?
Пожалеть, что пожалел кого-то? — Я даже перестал плакать. — Именно, — кивнула мама. — Порыв пройдёт, а проблема останется. — Почему проблема? — Я шмыгнул носом. — Может быть, Мурзик принесёт пользу.
Например, будет ловить мышей.
И радость, ведь я буду с ним играть. — А ещё подранные обои и шторы, шерсть повсюду, и, возможно, лужи.
Он же дворовый, ничему не приучен. — Мама вздохнула. — И мышей у нас с тобой нет.
Вечером, гладя довольного, вымытого и сытого кота, я спросил: — Мам, ты говорила, что нельзя делать из жалости.
А из чего тогда? — Из любви, — она сначала погладила меня, потом Мурзика. — Любовь, Алексей, — это чувство, без которого ничего нельзя делать.
Человек должен любить, понимаешь?
Животных, людей, свою работу, Родину. — Всех людей? — Я спросил с подозрением, вспомнив вредного Сашу Петрова и Жёлудя. — Может, и не всех, но человечество в целом. — Мам, а ты всех котов любишь?
В целом? — хитро прищурился я. — Или всё-таки Мурзик тебе понравился? — Я в целом люблю животных, — строго сказала она. — И детей, которые слушаются родителей. — А я слушаюсь, — подлизался я. — Посуду мою, мусор выношу. — И уличных котов таскаю в дом, да? — Так получилось. — Я вздохнул. — Мам, я сам буду за ним убирать. — Свежо предание.
— Нет, Алексей, у нас дома никогда не будет порядка, как бы я ни мечтала об этом.
Я так и не понял толком про жалость и любовь, понял только, что мама сдалась.
Потом пришла Тамара Сергеевна.
Я сидел в своей комнате, но слышал её чёткий голос. «Всё». — Пронеслась в голове отчаянная мысль. — «Сейчас пожалуется, как обещала, и Мурзик снова окажется на улице».
Но соседка ушла с мамой на кухню, и они говорили тихо, так что я ничего не расслышал.
Хотя знаю, что подслушивать нехорошо, я тихо вышел из комнаты и прокрался к кухонной двери.
Застыл за углом. — Конечно, это сложно, — говорила мама. — Я зашла к вам, словно в рай попала.
Чисто, красиво, уютно.
А у нас то пластилин по полу размазан, то с приятелем смазку для лыж растерли и всё испачкали, сегодня вот уличного кота притащил. — Он за этого кота готов был драться, как настоящий защитник слабых и угнетённых. — Тамара Сергеевна помолчала. — В общем, Ольга, вы очень счастливый человек.
Вы говорите: чисто, уютно…
Покойный Валерий Иванович с молодости любил порядок, чтобы всё было по полочкам, книги ровно стояли.
Когда я сказала, что у нас будет ребёнок, он нахмурился.
Мол, сначала надо устроиться, карьеру сделать, машину купить, а потом уже.
Ребёнок сейчас внесёт беспорядок, будет требовать внимания, денег…
Какая же я была глупая, что тогда послушала.
А потом так ничего и не получилось.
Он не переживал, нет.
